Biographia literaria (Кольридж С.Т.) (Перевод Евгеньева В.В.)

Глава XI

Благонамеренный совет тем, кто с младых лет чувствует наклонность к сочинительству

(Сэмюэл Тейлор Кольридж (1772-1834). Английский поэт и критик)

(Biographia literaria. Книга Кольриджа "Биографические очерки моей литературной жизни и мнений", из которой в этом сборнике печатается (с сокращениями) 11-я глава, впервые опубликована в 1817 г. Биографические сведения переплетаются в книге с философской теорией искусства и суждениями о призвании художника.)

Покойный г. Уитбред^* любил говорить, что никто не следует в своих поступках одному единственному побуждению... Забота о благополучии тех, кто в настоящее время оказался, может статься, в обстоятельствах, сходных отчасти с моими при моем вступлении в жизнь, постоянно сопровождала все мои помыслы и, так сказать, вторила им.

^* (Сэмюэл Уитбред (1758-1815) - английский политик и филантроп, деятельно участвовал в возобновлении знаменитого театра Друри Лейн.)

Уайтхед^*, воспользовавшись привилегией своего лауреатства, обратился некогда к молодым поэтам с поэтическим "Наставлением" - вероятно, лучшим, и уж бесспорно самым значительным своим произведением. Не имея иной привилегии, кроме сочувствия и искреннего желания добра, я намерен обратиться к молодым литераторам с дружеским наставлением, основанным на собственном моем опыте. Оно будет кратким; его начало, середина и конец сводятся к одному требованию: никогда не делайте литературу своим ремеслом. Исключая одного необыкновенного человека^**, я не знал никого, кто, обладая дарованьями, был бы здоров и счастлив не имея дела, т. е. какого-то постоянного занятия, которое не зависит от минутных прихотей и может совершаться машинально в той мере, в какой для добросовестного его исполнения надобно, в среднем, сил, настроения и напряжения ума.

^* (Уильям Уайтхед (1714-1785) - английский поэт. Став лауреатом в 1757 г., написал шутливое стихотворение "Наставление поэтам" (1762).)

^** (Возможно, Кольридж имеет в виду другого поэта-лауреата (с 1813), Роберта Саути (1774-1843).)

В литературе истинно гениальное произведение можно создать скорее за три часа праздности, не отвлекаемых никакими посторонними заботами, предвкушаемых как перемена и отдохновение, чем за недели напряженных занятий. Деньги и скорая слава суть произвольный и случайный итог литературных трудов. Надежда приобрести их усилием иногда поощряет деятельность; но необходимость получать их обратит это побудительное действие в наркотическое, и это отразится на любом талантливом сочинении.

Побуждения, вызванные чрезмерными желаньями, перерождаются сами в себе, и вместо того, чтобы волновать ум, оглушают и притупляют его. Ибо есть нечто, отличающее гений от таланта; именно то, что его главная цель уже содержится в нужных ему средствах, и это один из многих примеров, устанавливающих соответствие между гением и добродетелью. И хотя возможны и не гениальные дарования, однако вследствие того, что гений не может существовать и уж конечно не может обнаружить себя, не обладая талантом, я советовал бы всякому филологу, чувствующему в себе творческие силы, отличать одно от другого, чтобы употребить свои таланты на приобретение сведений, необходимых для какой-нибудь деятельности или поприща, а гений посвятить предметам, избранным спокойно и бескорыстно; притом сознание того, что и в том, и в другом случае побудительной причиной является искреннее желание исполнить свой долг, станет равным образом облагораживать оба вида деятельности. "Мой любезный юный друг, - сказал бы я, - вообрази, что ты предался какому-нибудь почтенному занятию. Вот ты возвратился с фабрики, или из конторы, из суда или от твоего последнего пациента, под вечер,

 ...в тот мирный час, когда ваш милый дом 
 Еще милей вам...*,

^* (Из стихотворения Кольриджа "К Уильяму Вордсворту" (1806).)

и вот ты в кругу семьи, ты готов принять участие в домашней беседе, ты видишь сияющие лица жены и детей, а их приветливые голоса делаются вдвойне приветливы от сознания того, что свой долг перед ними ты исполнил дневными трудами. Ну, а затем, когда ты удаляешься в кабинет, - ты снова встречаешь на книжных полках множество старых своих друзей, с которыми можешь беседовать. И едва ли твой дух менее свободен от всех личных забот, чем те великие умы, что до сих пор живут для тебя в этих книгах! Даже твой письменный стол, с чистой бумагой на нем и всеми прочими принадлежностями, покажется тебе цветочною цепью, соединяющей твои чувства и мысли с событиями и героями прошлого или грядущего; это совсем не то, что железная цепь, обязывающая тебя думать о будущем и минувшем, помня лишь нужды и чувства властного настоящего.

Но зачем же непременно "удаляться"? Привычки деятельной жизни и вседневного общения с мировыми событиями приучают тебя настолько владеть собой, что тебе не будет мешать присутствие близких. Напротив, сочувственная тишина или негромкие голоса жены или сестры создадут благоприятствующую атмосферу, и подобно тихой музыке, станут навевать мечту, не будучи ее предметом". Если нужны доказательства того, что возможно сочетать серьезные литературные достижения с настоящим и независимым от них занятием, то довольно будет упомянуть сочинения Цицерона и Ксенофонта (говоря о древних), сэра Томаса Мура, Бэкона, Бэкстера, или, если обратиться к позднейшим и современным примерам, Дарвина и Роскоу^*, чтобы тотчас разрешить все сомнения.

^* (Ксенофонт (ок. 430 - после 357 до и. э.) - греческий историк и философ; был на военной службе у персидского царя Кира и в Спарте. Томас Мур (1779-1852) - ирландский поэт; в молодости был чиновником военно-морского ведомства. Фрэнсис Бэкон (1561-1626) - английский философ, юрист и государственный деятель. Ричард Бэкстер (1615-1691) - английский богослов, плодовитый писатель и деятельный пастырь и реформатор церкви. Эразм Дарвин (1731-1802) - английский поэт и ученый, имевший обширную медицинскую практику. Дед Чарлза Дарвина. Уильям Роскоу (1753-1831) - английский историк, совмещавший литературные занятия с должностью судейского, а впоследствии банковского служащего.)

Но не каждый признает в себе довольно самообладания, чтобы подражать этим образцам; впрочем, здесь необходимо тщательно исследовать, не примешивается ли к вашему суждению леность, суета или тщеславие, требующее себе немедленной награды, и не надеваете ли вы личину смирения из желания обмануть себя. Между тем церковь доставляет каждому просвещенному и одухотворенному человеку поприще, на котором он может не без основания надеяться сочетать самые обширные литературные планы с строжайшим исполнением служебных обязанностей.

...Впрочем, всякое избранное вами поприще или ремесло предоставит вам многочисленные и важные преимущества сравнительно с положением человека, занятого исключительно литературою и целиком зависящего от продажи своих сочинений ради удовлетворения жизненных потребностей и удобств. В первом случае человек пребывает в согласии с миром, в котором живет. По крайней мере, он получает лучшую и скорейшую возможность узнать то, что вообще необходимо знать человеку, чтобы обрести гармонию. Он может употребить свой гений более целесообразно и действенно. Равным образом, его творческие способности и навыки завоевывают ему больше истинного уважения, ибо они превосходят законные ожидания окружающих. Он не только сочинитель, и потому на него смотрят не просто как на сочинителя. Сердца людей открыты ему как человеку их круга, и независимо от того, усердствует ли он в беседах со своими знакомыми или нет, его молчание не припишут гордости, а его общительность - тщеславию.

К этим преимуществам я дерзнул бы прибавить прекрасную возможность счастливой семейственной жизни, если бы дело заключалось только в том, что для мужчины так же естественно находиться в продолжение дня вне домашнего круга, как для женщины похвально большую часть дня проводить внутри его. Но этот вопрос заключает в себе столько разных деликатных соображений и не просто предоставляет, но с необходимостью требует таких обширных извлечений из биографий писателей, что я здесь ограничусь лишь замечанием in transitu^*. Когда одна и та же особенность свойственна в разные времена разным людям, имеющим одну общую черту, то есть основание полагать, что эта особенность не просто присуща этим людям, но что она в известной мере обусловлена этой общей им всем чертой. Вместо яростных и едва ли не оскорбительных доводов против брака, при помощи которых женоненавистник Боккаччо ("Жизнь и обычаи Данте") наставляет писателей, я бы предложил простой совет: не будьте только писателями! Пускай литература дополняет вашу геральдику, но не позволяйте ей занимать все поле герба!

^* (Мимоходом (лат.).)

На возражения со стороны совести я могу ответить не иначе, как попросив молодого оппонента (как я уже делал это в предыдущем случае) прилежно разобраться в себе: не замешиваются ли тут какие-нибудь другие влияния; не бродят ли в сумерках его сознания духи "не добрые", не веет ли от них "дыханьем не с небес"^*. Пускай он составит перечень своих сомнений и приведет их в ясный, доступный пониманию вид; пусть он уверится, что прочитал с готовностью и сочувствием лучшие и важнейшие сочинения об этом предмете; что и умом и сердцем готов он признать великие и блестящие достоинства многих прославленных людей, сомневавшихся подобно ему и пришедших в конце концов к убеждению, что их сомнения были неосновательны или что они во всяком случае никак не перевешивают другой чаши весов. Счастлив тот, кто между старшими своими современниками встретит человека, который, обладая столь же яркими способностями, как и он сам, был мучим теми же сомнениями, послушался их, и рассмотрев их впоследствии (когда, увы, сделанного уже не поправишь, но оттого-то его суд особенно беспристрастен) нашел, что боролся против распространенного мнения лишь затем, чтобы отдаться заблуждениям; что он оставил путь, проторенный на столбовой дороге честного служения, только для того, чтобы, сойдя с него, вступить в лабиринт, где он плутал до головокруженья и где лучшее, на что он мог надеяться в случае удачи, это снова выбраться наружу - слишком поздно с точки зрения здравого смысла, но еще не поздно, если иметь в виду совесть и истину!

^* (Ср.: "Гамлет", I, 4, 40:

Блаженный ты или проклятый дух, 
Овеян небом иль геенной дышишь...

Пер. М. Лозинского)

Такая отсрочка - не потеря времени, ибо той порой приходит зрелость, а с нею - знания, сила суждений, а главное трезвость переживаний. И если даже им не удастся изменить ваши взгляды, все равно это промедление по крайней мере избавит ваше окончательное решение от внутренних упреков в опрометчивости и суетном чванстве, которыми оно было подстегнуто. Нужно быть почти неверующим (и едва ли не клеветать на человеческую природу), чтобы полагать, что существуют признанные и уважаемые поприща деятельности, на которых человек не мог бы служить честно и с достоинством; бесспорно и то, что нет ни одной должности, которая порой не подавала бы повода к соблазну действовать противоположно. Но горько обманут будет тот, кто вообразит, будто занятие литературой, или (говоря проще) ремесло сочинителя, готовит своим служителям меньше соблазнов (или что они менее коварны), чем церковь, суды или разнообразные отрасли коммерции. Но я достаточно уже останавливался на этом неприглядном вопросе в одной из предыдущих глав этой книги^*. Поэтому я хочу в заключение привести выдержку из Гердера, чье имя я мог бы вписать в славный перечень тех, кто сочетал успешное служение Музам не просто с добросовестным исполнением уважаемой профессии, но с высшими почестями и заслуженными наградами, которые эта профессия доставила ему^**.

^* (См. гл. II.)

^** (Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803) - немецкий поэт и публицист. Благодаря содействию Гете, получил место придворного проповедника в Веймаре.)

"С самым тщательным попечением избегайте сочинительства. Предавшись ему слишком рано или неумеренно, вы опустошите голову и сердце, если не случится чего-нибудь похуже того. Человек, который читает только затем, чтобы печататься, скорее всего читает неверно; а тот, кто пропускает через перо и печатный станок всякую свою мысль тотчас, как она явилась ему, очень скоро спустит их все и станет просто типографским поденщиком, наборщиком"^*.

^* ("Briefe, das Studium des Theologie betrefend" ("Письмо об изучении теологии") (1780-1781), № 23. Кольридж приводит цитату по-немецки (не совсем точно) со своим переводом в примечании.)

К этому я могу прибавить от себя, что соображения медиков-физиологов о некоторых выделениях равным образом относятся и к нашим мыслям: они тоже должны циркулировать и беспрестанно выделяться, сообщая здоровую силу уму и умственной деятельности.