Зримый образ и печатное слово (Моравиа А.)

(© "Курьер ЮНЕСКО", 1972, № 1.)

Книга должна быть выстрадана...

Зримый образ и печатное слово

Идея, возглашающая неизбежный и быстрый закат книги и печатного слова, возникла и распространилась под воздействием той огромной роли, которую играют в наши дни зримый образ и средства зрительной коммуникации вообще - кино, телевидение, различные виды рекламы, дорожные знаки и т. д.

Однако лишь немногие, кажется, понимают, что эта особая роль зримого образа объясняется в свою очередь тем, что на историческую арену выступили сейчас огромные массы людей, которые лишь недавно овладели грамотой или вообще неграмотны.

В жизни неграмотного человека зримые образы имеют, несомненно, особо важное значение. Для него весь мир - это обширная система различных зрительных сигналов и символов, нуждающихся в толковании и расшифровке. Возникновение самой письменности, медленно развивавшейся от изображения конкретных предметов к различным символическим изображениям, говорит о том, что первобытный человек именно с помощью глаз решал те задачи, которые человек цивилизованный передоверил позднее своим ушам.

Поэтому то, с чем мы сталкиваемся сейчас, есть прежде всего не столько закат книги, сколько торжество зримого образа - торжество, обусловленное отнюдь не читателями, а прежде всего теми, кто еще вчера не умел читать.

Но если это так - а мне это представляется несомненным, - то мы вправе в любое время ожидать, что роль зримого образа начнет постепенно сокращаться, а книга - возрождать свое былое значение. Другими словами, по мере того как миллионы неграмотных будут овладевать искусством чтения и письма, они все в большей мере будут отказываться от примитивного, "непосредственного" языка зримых образов и обращаться к более сложному, более изощренному языку печатного слова.

Однако дело не только в этом; современный человек пользуется "картиночным языком" совсем не так, как человек первобытный. В первобытном мире этот язык знаменовал собой первые, самые начальные этапы общения между людьми. Сегодня это всего лишь временное возвращение к тому, что уже давно пройдено. Современный мир - мир отнюдь не примитивный, а лишь временно "примитивизированный" вступлением в него масс, слабо или совсем незнакомых с книжной культурой. Другими словами, даже в самом продвижении от "картиночного языка" к языку печатного слова мы можем наблюдать как явление онтогенеза (развития личности), так и явление филогенеза (развития всего человеческого рода).

Уместность такой гипотезы подтверждается и фактом популярности массовых изданий, так называемых "книжек в бумажных обложках". Между книгой традиционной и книгой "карманной" разница не только в качестве, не только в цене. Фактически это два разных типа книг, глубоко отличных друг от друга по самому своему характеру.

Традиционная книга всеми своими корнями была связана - и связана до сих пор - с глубокими пластами культуры, с той культурной средой, которая складывалась столетиями. "Карманная" же книжка несет семена культуры всех веков и всех народов на почти целиком девственную почву. Так в немногие, считанные годы на огромное большинство населения нашей планеты, только- только выбирающееся из неграмотности, обрушилось без всякой подготовки целое половодье кульуры - все, что скапливалось в ней целых тридцать столетий.

Опасность тут состоит в том, что культура эта может остаться невоспринятой, неусвоенной, что ее в ходе широких и разрушительных по своему характеру операций сведут к своего рода выжимкам, к набору готовых формул. А после этого массам, очевидно, не останется ничего другого, как снова обратиться к зримому образу, который станет тогда единственным средством коммуникации.

Фактически именно в таком направлении развивается, вероятно, "марксизм" в Китае, который отвергает культуру прошлого как культуру "буржуазную". Мао Цзэдун как-то сказал, что китайский народ - это лист чистой бумаги, на котором можно писать что угодно. Что именно будет написано на этом листе, мы пока еще не знаем.

Однако значение зримого образа в последнее время достигает, кажется, своего предела. Тот факт, что зритель воспринимает "картинку" пассивно, не пытаясь как-то ее интерпретировать, в конечном счете сказывается на ней самой - "картинка" утрачивает силу своего воздействия, сама становится жертвой такой пассивности. Люди смотрят телевизор или кино и просто не видят того, что проходит на экране перед их глазами, или, вернее, видят, но по-настоящему не понимают. Пассивность настолько подавляет их способность к концентрации внимания, что невнимательность превращается фактически в слепоту.

Леви К. 'Влюбленные'. 1955

Они, конечно, "видят" дорожный знак, обозначающий "Осторожно, дети!", или ковбоя в седле, палящего из револьвера. Но их восприятие есть на деле всего лишь условный рефлекс, лишенный какого-либо духовного начала и, следовательно, всякой коммуникативности.

Поэтому закат книги ни в коем случае нельзя считать фактом несомненным и установленным. Даже если мы оставляем в стороне самое главное - что книга является порождением самой природы человека, то есть присущей каждому человеческому существу природной способности изъясняться словами и складывать эти слова в "организованную" речь, - то и тогда мы не должны забывать, что книга делается из слов, которые при определенных условиях (творческой одаренности) представляют собой художественный образ. Следовательно, не существует коренного различия между образом "книжным" и образом "экранным". Различие между ними только одно (правда, весьма важное): "экранный" образ однозначен, он не дает воображению разыграться. Он таков, каков есть - и не более того.

Но нужно и проводить различие между типами чтения, между типами книг. Чтение некоторых книг - это всего лишь простое физическое упражнение, не больше. Такие книги, написанные для массового потребления, шаблонные и по содержанию и по стилю, читатель не столько "читает", сколько проглядывает: когда глаза его скользят от одной шаблонной фразы к другой, читатель, может быть, и считает это "чтением", но на самом деле он просто регистрирует символы некоего словесного механизма, фактически не воспринимаемого именно в силу своей ничтожности.

Ибо для того, чтобы книга по-настоящему читалась, она прежде всего должна быть действительно "написана". И если можно говорить о каком-то упадке книги, то упадок этот вызывается не тем, что люди вообще не читают, а тем, что они читают не "написанное", а просто напечатанное.

Следовательно, книга должна быть выстрадана, осознана, рождена в акте творчества - иначе это совсем не книга. Да, будущее книги неразрывно связано с поэтическим даром писателя, с его творческим, изобразительным мастерством, с силой его воображения. Будущее его будет обеспечено, если мы действительно сможем "писать" книги; книге будет грозить опасность, если мы удовлетворимся простым механическим процессом "печатания".