Книги и дела (Манн Г. Перевод Вершининой М.)

Книги требуют действий.

Книги и дела

Эти годы, когда обогатились, по-видимому, лишь немногие, все же многим принесли непреходящую ценность, большую, чем военные прибыли. Они, эти годы, приучили людей к чтению. Теперь книги покупают, книжная торговля процветает. Большинство впервые нашло для книг и деньги и время. Увеселения стали редкими и короткими, их сразу же оплачиваешь, раньше возвращаешься домой и тут замечаешь: работа, которая прежде служила отговоркой и оправданием, никогда не была истинной помехой для чтения, развлечение - вот что мешало.

Теперь люди начали задумываться, и тот, кто хочет разобраться в себе самом, охотно находит путь к книгам. Вскоре он начинает понимать: в каждой книге человек идет своим путем, от одной жизненной цели к другой. И читатель, следящий за его судьбой, как бы дает себе обет: он также должен познать мир и затем жить в соответствии с приобретенным опытом.

Книги требуют действий.

На фронте многие читали "Волю к власти"^*. Понимали ли они эту книгу?

^* ("Воля к власти" - книга Ф. Ницше.)

Молодые солдаты Бонапарта носили в своих ранцах томик Вольтера. Они понимали: этот человек не может быть другом ненавистных им тиранов, ибо он учит их, солдат, разуму. Правильно понять - это все. Вас могут увековечить лишь те дела, которые соответствуют глубоким мыслям ваших великих книг. Велики же те книги, которые повествуют о делах подлинных.

В прошлом году мы праздновали трехсотлетний юбилей со дня смерти Сервантеса. "Дон Кихот" - роман о вымышленных людях и событиях, и все же каждый день можно наблюдать подобные же события и характеры; уже целых триста лет во всех странах мира почти для всех, кто когда-нибудь прочел хоть одну книгу, этот роман стал сокровищницей опыта. Почему именно "Дон Кихот"? Почему этот роман помнят даже старики, а дети переживают вместе с Дон Кихотом?

Упитис П. 1962

Ребенок держит в руках первую книгу, которую он читает: сам "Дон Кихот" с иллюстрациями Доре. На одной из иллюстраций изображен рыцарь в рубахе, пробивающийся с поднятым мечом в руках через погребок, в котором лежат бурдюки с вином.

Котрба Э.

Эти бурдюки и есть враг: толстые, перекрученные, красные, как вино, и злые, словно чьи-то морды, они не похожи на обычные. Ребенку, который читает книгу, они кажутся такими же страшными и опасными врагами, как и самому рыцарю. Ребенок этот на стороне Дон Кихота, и приключения рыцаря меньше всего кажутся ему смешными. Дон Кихот вовсе не смешон, он и в прошлом совсем не был смешон для детей, а современники, когда они узнавали себя, тоже, наверное, смеялись, только смеялись тихо и немного печально. Король Испании, вероятно, ошибся, и студент, который так смеялся, сидя на скамье перед замком, читал не "Дон Кихота", или он был уж очень глупый юнец. Ребенок, чьей первой книгой был "Дон Кихот", несколькими годами позже узнает, что автор книги тоже был воином, - больше того, воином особого склада; ведь трудно себе представить, что человек, написавший такую книгу, действительно участвовал в войне. И если Сервантес жил, поступал и действовал с полной серьезностью, то как мог он сохранить душевные силы, чтобы вместе с рыцарем печального образа стремиться духовно облагородить жизнь? Читатель, который еще недавно был ребенком, понимает теперь, что война, из-за которой Сервантес стал калекой и даже попал в рабство, была войной ради денег и богатства, как и все другие войны, но для Дон Кихота эта война все же была чем-то большим: война с Турцией, крестовые походы казались ему войнами за спасение нашей европейской совести, которая тогда называлась католицизмом. Поэтому Дон Кихот и в страсти, и в разочаровании был лишь таким же, как сам автор; они были достойны друг друга, и Сервантес создал свое великое творение, еще участвуя в войне и переживая ее. Так появляется великая книга. Бывают такие войны и такая жизнь, которые становятся непрерывной войной духа, и тогда, как плод этой войны и жизни, рождается великая книга. Что в конце концов остается, так это книга.

Иберийская надпись на глиняном сосуде (ок. 400 г. до н.э.)

Только духовную жизнь и войны духа мы и должны вести.

1918