[Обучать искусству чтения] (Симеон Ж. Перевод Шрайбер Э.)

(Из книги "Следы шагов", 1975)

Человек читает, чтобы встретить себя в героях книги...

[Обучать искусству чтения]

Что заставляет человека читать? Я часто задаю себе этот вопрос. Чисто эстетические запросы? Сомневаюсь.

Человек глубоко ощущает свое одиночество. Он знает свои достоинства и недостатки, свои возможности и пороки.

Не для того ли он читает, чтобы встретить себя в героях книги, пусть придуманных, но похожих на него? И не оправдывает ли хотя бы частично - их пороками свои?

Кто-то - забыл, кто - память у меня скверная - сказал:

- Все мы - зеваки.

Читать - не значит ли это играть роль зеваки? (...)

Нашу цивилизацию винят в том, что она создала мир, где человек не находит себе места. Какой человек? Я слушаю, что говорит мой сын. Знаю, что думают его друзья. Уже не существует того, что я назвал бы культом самообуздания. Верней, он уже почти сошел на нет.

Сейчас главное - не сидеть на месте, нестись в никуда, вскочить в машину или на мотоцикл, которые ждут у дверей, примчаться на танцульки, "подклеить", то есть найти себе девушку, переспать с ней и уже на следующее утро забыть, как она выглядит. Мой сын, когда я упрекаю его за чтение комиксов, отвечает, что его учителя тоже их читают и даже берут у учеников.

И вот я думаю, а не лучше ли, если бы вместо алгебры и древнегреческого в школе обучали искусству чтения? (...)

Журналисты и телевизионщики, входя в мою библиотеку, удивленно вскрикивали и тут же задавали вопрос, испытываю ли я гордость от того, что меня читают и понимают почти во всем мире.

Я категорически отвечал: нет.

И только сейчас во мне начинает появляться своеобразная гордость: то, что меня переводят, понимают в Японии, Чехословакии или Южной Америке, кажется мне естественным...

Приезжая в какую-нибудь страну, я никогда не впадал в восторг и никогда не поносил ее.

Мой квартал в Лозанне для меня не менее живописен, чем Таити, где я бывал, чем Индия, где я тоже бывал, чем Флорида или север Соединенных Штатов.

Я уже говорил, что меня всегда интересовал только человек. А я убедился, что человек везде одинаков. И я всегда писал только о нем, всегда отбрасывал живописное и экзотическое.

Иллюстрация из 'Букваря' Поликарпова Ф.П. 1701

Так почему же людям, раз они похожи, хоть и зовутся русскими, африканцами или латиноамериканцами, не читать мои книги?

У меня нет никаких оснований гордиться. Я старался делать свое дело как можно лучше, строже, беспощадней. И мои воспоминания - вовсе не книги. Это кабинет с опущенными шторами и с "Do not disturb" на дверях; это пишущая машинка, за которую я усаживался, хотелось мне этого или нет.

Машинка эта была свидетельницей, как - чаще всего на середине главы - меня охватывали ужас и отчаяние, как я собирал всю свою волю, чтобы довести задуманное до конца. Разве не естественно, что в конце концов я возненавидел машинку?

Но к книгам у меня нет ненависти. Единственное, чего я не выношу, - видеть, как они стоят рядами, корешок к корешку; эта картина напоминает мне о том, каких усилий они мне стоили.

Впрочем, я ведь писал их для других, не для себя. И мне приятно, если мои книги стоят в чьих-то библиотеках; лишь бы только они не торчали все время у меня перед глазами.

Поэтому-то в моей квартире на Судейской улице их нет.