Мир Михаила Сабашникова (Осетров Евгений)

 ...Открылся новый мир, существования
 которого никто раньше не подозревал.

Из каталога издательства Сабашниковых

Поэтами рождаются.

Издателями делаются.

Михаил Сабашников - представляется мне - родился для того, чтобы умножить и возвеличить книжный мир. Когда я думаю о нем, то на мысленном окоеме возникают такие фигуры, как Николай Новиков, Александр Смирдин, Флорентий Павленков, Иван Сытин - дружина духовных богатырей, чьим победоносным оружием была Книга. Своим книготворчеством они прочно встали в ряд с другими выдающимися творцами культуры. Недаром в истории имя Новикова соседствует с именем Карамзина; смирдинская книжная лавка вошла в биографию Пушкина; павленковская серия "Жизнь замечательных людей" предшествовала одноименной серии Максима Горького, снискавшей всесветную известность.

...Старые книжные каталоги всегда необычайно интересны, - будь то, скажем, "Антикварная книжная торговля Н. В. Соловьева" или нескончаемый том-список книг, собранных Алексеем Петровичем Бахрушиным и поступивших в библиотеку Исторического музея, или, к примеру, старая масановская Чеховиана... Но небольшое пожелтевшее издание, которое я теперь держу в руках, нельзя не листать благоговейно. На титуле напечатано: "М. и С. Сабашниковы". Подзаголовок гласит: "Каталог 1917-1924". И еще одна типографская строка на обложке: "Издательство существует с 1890 г.". На обороте адрес издательства: Москва, Никитский бульвар, 8 - дом, соседствующий с теперешним Домом журналиста. Деталь, объединившая годы, вместившая многое, в том числе события эпохальной значимости, которые изменили облик страны и отозвались громовыми раскатами на Западе и Востоке. Не только быт, а весь уклад жизни выглядел разворошенным. А в эту же самую пору, как явствует из каталога, на Никитском бульваре в Москве, на издательском столе непрерывно - одна за другой - появлялись новые, только что отпечатанные книги. Днем и ночью совершался подвиг бескорыстия! Чего здесь только не было! Древнеаттические комедии "Лисистрата" и "Всадники" Аристофана, современный "Курс палеонтологии" А. Борисяка, два тома былин и исторических песен (с вводными статьями и примечаниями Михаила Несторовича Сперанского), "Несколько слов о ремесле скульптора" Анны Голубкиной, драмы Еврипида, переведенные Иннокентием Анненским (извлеченные из его стола после смерти), "Античный мир" Ф. Ф. Зелинского, "Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика" Б. Кроче, "Песнь о Гайавате" Лонгфелло (в бунинском переводе), "История западных славян (прибалтийских, чехов, поляков)" М. К. Любавского, очередное издание "Флоры Средней России" П. Маевского, "Великое оледенение Европы. Век мамонта и пещерного человека" М. А. Мензбира, "Поэты пушкинской поры" со вступительной статьей Юрия Верховского, "Хлеба в России" Р. Регеля, роман "Русь" П. Романова, "Носящий барсову шкуру" Шота Руставели (так именовалась поэма в переводе К. Бальмонта), факсимильный выпуск первого издания "Слова о полку Игореве", "Величие и падение Рима" Г. Ферреро, "Электрическая теория тел", древнескандинавский эпос "Эдда", "Экскурсии в Подмосковные. Устраиваемые Обществом изучения русской усадьбы", "Очерк по геологии Донецкого бассейна, Крыма и Кавказа" Н. Н. Яковлева... Список этот - обозначение вех на издательском пути.

Какие соображения вызывает чтение каталога Сабашниковых? Из огромного числа книг, в которых нуждались читатели первых десятилетий века, к изданию или переизданию отбирались в первую очередь те, чья ценность носила современный научный, предельно совершенный или непреходящий художественный характер. Античность, русская классика, эпические сказания соседствовали с произведениями более узкого профиля, вносившими в общую эстетическую панораму дополнительные краски, иногда существенные. Читателю не просто преподносился "латинской музы голос", но - в наилучшем переводе, со вступительной статьей, написанной редкостным знатоком, с подробными комментариями. Стихи пушкинской плеяды, собранные под одной обложкой, - поэтическое слово в движении. Не просто "ранний Пушкин", а полулегендарная "Лицейская тетрадь", в которой лицейский письменный фольклор помогает почувствовать воздух, которым дышал поэт, склоняясь над строфами "Бовы" и "К Наталье". Все сабашниковские издания были традиционно отмечены высокой филологической культурой. А рядом с зарубежной и русской словесностью - Руставели, которого Константин Бальмонт поэтическим переложением сделал доступным русскому читателю. Нельзя не вспомнить строфу из Константина Случевского: "Ну, память! Ты в права вступай и из немых воспоминаний былого лета выдвигай черты живых произрастаний!" Вечно живые произрастания выбирались и преподносились издательством читателю с большим вкусом и тактом.

Существовал и другой книжный поток, связанный с распространением знаний. Не просто наука, а классические научные труды, общедоступные издания, в которых расчет на множество читателей не заставлял поступаться высоким уровнем. Именно таково было направление сабашниковской "Ломоносовской библиотеки". Не чуждалось издательство и того, что почитается злобой дня. В двадцатых годах, как известно, большие надежды возлагали на хирургические опыты по омолаживанию организма, связывая с ними продление жизни. Казалось даже, что сбывается народная мечта о молодильных яблоках - "не диво старому помолодети...". На эту тему были издания, такие, как "О продлении жизни" С. Воронова. Более, однако, характерна серия "Богатства России", с доскональным описанием природных даров, поставленных на службу человека. Не менее насущным делом был выпуск учебников для высшей школы.

Сабашниковский книжный каталог 1917-1924 годов - своего рода провидение будущего, - достаточно присмотреться к тому, что выпускали горьковская "Всемирная литература", "Academia", много позднее - "Библиотека всемирной литературы", ныне выходящие "Литературные памятники", "Литературное наследство", хотя круг интересов Сабашниковых в своем роде оставался традиционным.

Обратимся последовательно к истории и книгам.

Эпиграфом к тому, что было к двадцатым годам некоторым итогом, могут быть слова из сборника Русского общества друзей книги, где сказано, что Сабашниковы осуществляли "программу того, что может быть названо русским гуманизмом". Их смело можно назвать русскими просветителями. Известно, что большое видится на расстоянии. Недаром в наши дни Дмитрий Сергеевич Лихачев отметил, что братья Сабашниковы были издателями по призванию, талантливо и бескорыстно ведущими свое культурное дело, и работа их оставила значительный след в истории русской книги, что можно с уверенностью сказать - издательство Сабашниковых внесло значительный вклад также и в создание советского издательского дела.

Каковы исторические родники могучих книжных рек?

Сабашниковы, выходцы из Вологодской губернии, издавна занимались промысловым и торговым освоением Сибири. Когда знакомишься с их делами, то перед глазами встают пейзажи из "Угрюм-реки" Вячеслава Шишкова, живописавшего неутомимо деятельных героев, наделенных полнокровным бытием. Они принимали участие в знаменитой Российско-Американской кампании и держали торговлю чаем в старинной Кяхте, стоявшей на "шелковом пути", откуда прямая дорога вела в беспредельные монгольские степи, в сказочную Ургу, где изваяния Будды возвышались в дацане - монастыре Дарующем Благоденствие. В забайкальской глуши Кяхта была долгое время не только средоточием торговли с Китаем и Внешней Монголией, но и культурным центром. Заметную роль в семье будущих издателей и в кяхтинском обществе играла Серафима Савентьевна, человек большой доброты и незаурядных знаний. В кяхтинском доме Сабашниковых - в середине минувшего столетия - бывали оставленные здесь на поселение ссыльные декабристы, в том числе М. А. Бестужев (один из пяти братьев-декабристов, тот самый, что вывел на Сенатскую площадь Московский полк), слышалась французская речь, сюда поступали из Москвы, Питера, Западной Европы книги и журналы, доходил через Китай даже герценовский "Колокол". Мемуарные источники не исключают участия Сабашниковых в попытке устроить побег Михаила Бакунина, "апостола разрушения", как называли его современники, из ссылки. В 60-х годах прошлого века Сабашниковы перебрались в Москву.

Михаил Васильевич родился в 1871-м, его брат Сергей - в 1873 году, - им-то и суждено стать создателями "реальной книжной утопии". Как вспоминал Михаил Сабашников, они росли, окруженные людьми, весьма ценившими образование, искренне преданными делу народного просвещения, хлопотавшими о нем и придававшими воспитанию и обучению ребят самое серьезное значение. Михаил Сабашников в автобиографии, напечатанной некогда в сборнике, посвященном газете "Русские ведомости", с гордостью перечислит домашних учителей, составлявших умственный цвет тогдашней Белокаменной. Среди них - Николай Васильевич Сперанский, знаток народного образования и прекрасный воспитатель, А. Е. Грузинский, ученик Буслаева и бессменный председатель Общества любителей российской словесности, Н. С. Тихонравов, "образцовый издатель древних письменных памятников" и академик; общение с последним было необычайно полезно. Тихонравов редактировал Полное собрание сочинений Гоголя и на своем примере учил братьев научной редакции текстов. После смерти Тихонравова Сабашниковы купили его библиотеку и архив, а затем бесплатно передали их в Румянцевский музей. В. Н. Щепкин, выдающийся палеограф, славист, хранитель Исторического музея, историк М. К. Любавский, П. Ф. Маевский, крупный ботаник, - позднее с издания его книги "Злаки Средней России" и началась книготворческая деятельность братьев. В сборнике "Русские ведомости" было некогда сообщено: "Еще до поступления в университет, М. В. совместно с младшим братом своим Сергеем Васильевичем стали издавать книги научного содержания, первоначально не выставляли своей фирмы на обложке". И далее говорится, что "Флора Средней России" выпускалась от имени старшей сестры - "в знак благодарности за заботы ее по их воспитанию".

Первая сабашниковская книга. Родничок, ставший книжным потоком. Современный нам исследователь С. В. Белов обратил внимание на поразительную молодость издателей: Михаилу Васильевичу было в ту пору девятнадцать лет, а Сергею - всего- навсего семнадцать: "Факт беспрецедентный в истории русского издательского дела, хотя и другие крупные представители отечественного книжного дела начинали свою издательскую деятельность в молодости: М. О. Вольфу был 31 год, А. Ф. Марксу-31, И. Д. Сытину - 25, К. Л. Риккеру - 29, Ф. Ф. Павленкову - 26, П. П. Сойкину - 23".

Сабашников М.В.

Культурно-книжные традиции имели глубокие корни. Старший из братьев - Федор Васильевич отыскал и приобрел средневековую тетрадь. Она оказалась подлинной рукописью Леонардо да Винчи, в которой рукой великого флорентийца было начертано название - О летании. Свою исключительную по значимости находку Сабашников-старший обнародовал, факсимильно издав в Париже в 1893 году. Оригинал Федор Васильевич передал как дар городу Винчи около Флоренции, почетным гражданином которого впоследствии он был избран. Ныне Сабашниковское издание повторено итальянским издательством "Джунти" и показывалось в Москве на международной книжной ярмарке.

И еще об одной фамильной характерной черте. Постоянное оказание помощи тем, кто стремился к знаниям, было в семье заведенным обычаем. На протяжении нескольких лет стипендию из средств Сабашниковых получали студенты, преследуемые за революционную деятельность.

Владимир Ильич Ленин в письме к матери из Кракова в 1912 году так размышлял о делах М. И. Ульяновой: "Насчет переводной работы трудно устроить: надо к издателям найти связи в Москве или Питере. Надя предлагает, я думаю, хороший план - осведомиться у Сабашниковых" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 330-331).

Вспоминая тех, с кем ему в молодые годы приходилось общаться и действовать, Михаил Сабашников подчеркивал, что все это были люди недюжинные, с повышенными умственными запросами, впечатлительные и отзывчивые, - для них свободолюбивые традиции являлись славным наследием ряда поколений. Весьма характерной фигурой в кругу Сабашниковых был Вячеслав Евгеньевич Якушкин, - в его кабинете висел портрет Гарибальди, хранились письма декабристов. Память о шестидесятниках почиталась долгом.

Можно выделить периоды в жизни издательства. Первый - естественнонаучный, олицетворяемый тимирязевской "Жизнью растения" и учебником ботаники. Затем - гуманитарный, связанный с "Памятниками мировой литературы", "Пушкинской библиотекой", "Русскими Пропилеями". Потом наступило время научных серий, "Строений вещества", "Трудов Психиатрической клиники МГУ". Самая последняя пора - "Записи прошлого", серия, которую мы все поныне любим и высоко ценим.

Емкий каталог издательства Сабашниковых и кооперативного издательства "Север", непосредственного воспреемника и продолжателя, охватывает время с 1891 по 1934 годы. За четыре десятилетия и возникла украшающая теперь наши полки библиотека Сабашниковых, основу которой составили серийные издания. Перечислю их: "Серия учебников по биологии" (1898- 1919), "Первое знакомство с природой" (1909-1913), "История" (1912-1927), "Памятники мировой литературы" (1913-1925), "Страны, века и народы" (1913-1924), "Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы" (1915- 1919), "Пушкинская библиотека" (1917-1922), "Ломоносовская библиотека" (1919-1926), "Руководства по физике, издаваемые под общей редакцией Российской ассоциации физиков" (1919- 1924), "Богатства России. Издание Комиссии по изучению естественных производительных сил России" (1920-1929), "Исторические портреты" (1921), "Итоги работ русских опытных учреждений" (1923-1927), "Записи прошлого" (1925-1934). Как значится по каталогу, свыше 230 названий появились на свет вне серий, составив также обширное и по-своему последовательное собрание. Тут и "Политика" Аристотеля, и статьи Белинского, и "Грибоедовская Москва" Гершензона...

Особенность издательской деятельности Михаила Сабашникова историки усматривают в проповеди научных знаний, в обращении к биологии и физике, во внимании к точным наукам, в распространении дарвинизма, в обнародовании для широкого читательского круга того, что составляло производственную мощь страны (близилась пора пятилеток!) и т. д. Обращает внимание, когда листаешь каталог, стремление выбирать лучшее из культур и наук. Привлекаются к сотрудничеству - и в этом заслуга Михаила Васильевича - мужи науки, такие, как Климент Аркадьевич Тимирязев, чья "Жизнь растения", выполняя свою естественнонаучную работу, стала классическим примером сочетания глубины с общедоступностью и увлекательностью. "Жизнь растения" издается и сегодня, шествуя с бесчисленными читателями по миру. Памятник Тимирязеву на Тверском бульваре стоит вблизи дома, в котором долго проживали Сабашниковы, - живое иносказание, смысл которого - в связи науки с печатным словом.

Несколько биографических подробностей.

Жизнь невероятнее вымыслов. Тяжким ударом была трагическая гибель в 1909 году Сергея Сабашникова, младшего из братьев, составлявшего радость и гордость семьи, которая всегда считала, что именно Сергей Васильевич умел всех ярче и значительнее воплощать в дело фамильные представления о долге и обязанностях человека. В память о нем издательство до конца дней называлось издательством Михаила и Сергея Сабашниковых, чьи имена на книжной марке обозначались одной буквой.

Во время октябрьских дней в Москве семнадцатого года дом Сабашниковых оказался в районе боев. Пули впивались в подоконники. Пламя охватило здание. Сгорели контора издательства, склад и библиотека, собиравшаяся с времен Кяхты. Удалось вынести из пожарища только издательские рукописи. Часть книг, находившихся в типографии, удалось спасти - продавая их, Михаил Васильевич мог продолжать издательское дело, рассчитываться с авторами и полиграфистами. К житейским злоключениям Просветитель относился стоически. Близко знавшие Сабашникова отмечали - вдохновение его состоит в том, что "за каждой напечатанной книгой он видит сюиту еще не напечатанных".

Стиль складывался из сочетания противоположностей - не поступаясь академизмом, быть доступным всем. В этом было основное, наложившее отпечаток на выпуск вечных книг, составивших "Памятники мировой литературы", - пожалуй, самую известную сабашниковскую серию. Она включала разделы: "Античные писатели", "Писатели Запада", "Творения Востока", "Народная словесность", "Русская устная словесность". Легко представить участника брусиловского прорыва или перекопских деяний, извлекшего из походной сумки в часы затишья том "Наедине с собой" Марка Аврелия и приобщающегося к мудрости веков. "Памятники мировой литературы" дают возможность проследить черты преемственности, которыми отмечена вся деятельность Сабашникова. В конце восемнадцатого века Карамзин - ученик Новикова - напечатал перевод из Калидасы и статью о великом индийском поэте. Сабашников напечатал Калидасу с предисловием самого Сергея Федоровича Ольденбурга, востоковеда, одного из основателей русской индологической школы, академика, знатока буддизма и древнеиндийской литературы.

План серии 'Памятники мировой литературы', составленный М. В. Сабашниковым

...В сорок первом году - прямое попадание немецкой бомбы в квартиру Сабашниковых в Лужниках. Михаил Васильевич был тяжело ранен и засыпан рухнувшей стеной; его, заживо погребенного, откопали, и несколько месяцев жил он в условиях фронтового города. 12 февраля 1943 года Сабашников окончил дни свои.

В последние предвоенные годы он был редактором кооперативного издательства "Север", а затем "сотрудником артели по изготовлению наглядных пособий для школьников". Сабашников, перебирая в памяти встречи, лица, разговоры, книги, усиленно писал мемуары, начатые еще в двадцатых годах, - работу закончить не удалось, но личные и общественные подробности тех времен, записанные Михаилом Васильевичем, бесценны. Обращает внимание на себя язык воспоминаний, которые готовятся к печати в издательстве "Книга", - естественноразговорный, деловито-точный, но без навязчивой канцелярщины, ставшей на рубеже столетий привычной в бумагах "людей пера". Кратки и выразительны характеристики деятелей, ставших достоянием прошлого. Всего несколько штрихов - и перед нами портрет собирателя народных картинок Дмитрия Ровинского, чьи коллекции, став музейным достоянием, ценятся и сегодня. А как живописна Москва, нарисованная Сабашниковым! Незабываемы страницы, посвященные встрече в Колонном зале Л. Н. Толстого и К. А. Тимирязева...

Подойдем к книгам, оставленным нам Просветителем, и перелистаем несколько изданий; о многом говорят нам вечные спутники, как принято именовать авторов подобного рода.

В серии "Записи прошлого" едва ли не все выпуски сразу же по выходе в свет являли из себя духовные сокровища, - теперь, по истечении десятилетий, им вообще цены нет. Серия издавалась с 1926 года под редакцией С. В. Бахрушина и М. А. Цявловского. Ставилась задача: "...дать изображение развития русской культуры и картину жизни и быта разных слоев русского народа в показаниях свидетелей и деятелей нашего прошлого".

Одна из самых артистичных книг, отчетливо выявляющих сабашниковский издательский почерк, - "Повесть о брате моем А. А. Шахматове" Е. А. Масальской. Думается, что об этой книге ныне следует рассказать более подробно. Была выпущена только часть первая, продолжение не успело увидеть свет и осталось в издательском архиве. Алексей Александрович Шахматов - выдающийся языковед, создатель трудов по фонетике, диалектологии, лексикографии, по истории русского языка и языку восточных славян. Неоценима заслуга Шахматова, проследившего историю создания летописных сводов, воссоздавшего, в частности, слои "Повести временных лет". В самом начале Сабашниковского издания, в предисловии приводился отрывок из речи академика Н. К. Никольского, посвященной герою книги: "Если бы в наше время продолжались старинные погодные записи, которыми с таким увлечением занимался Алексей Александрович, то летописец без колебания и преувеличения был бы в праве отметить его кончину словами: "Такового не бысть на Руси преже, и понем не вем, будет ли таков"". Масальская написала повесть, которая изобилует подробностями, красочно и живо рисующими будничный облик искателя слов, - он выглядит на расстоянии лет почти легендарно. Будучи гимназистом, Шахматов все время проводил в университетских библиотеках. Его детской игрой было собирание санскритских, древнегерманских, персидских, иранских, финских, кельтских и других слов. На магистерской защите А. И. Соболевского с юным Шахматовым произошло следующее: "...из публики вдруг, к удивлению всех, поднялся маленький гимназист в синеньком мундирчике с серебряной каймой и стал возражать, да так дельно, так основательно, что Соболевскому пришлось отражать удары, как будто бы их наносила рука опытного бойца". Рядом - множество бытовых подробностей, показывающих будущего ученого, как увлеченного человека: "Усевшись на длинную ольху, вывороченную еще осенней бурей, Леля начинал нам декламировать из Гомера, по-гречески, наизусть". Или: "В Козлове в вагон вошло несколько турок, и Леле доставило громадное удовольствие говорить с турецким офицером по-турецки и арабски".

Сабашников умел находить людей знающих, увлеченных, вкладывавших в дело душу. Книга не просто воспроизводила фотографию юного Шахматова - отпечаток снимка вручную был. наклеен в начале. Поныне книга сохраняет свое значение как источник сведений о начале пути Шахматова, чье имя неотъемлемо от развития науки о языке, как памятник культуры и быта, который отшумел и ушел. Как своего рода отклик, в одном из изданий двадцатых годов было сказано: "Необходимо, чтобы с жизнью Шахматова познакомилась молодежь, новое поколение: у человека Шахматова можно многому научиться так же, как многому научились у ученого Шахматова". Если с этой точки зрения подойти к повести Масальской, то мы не можем без благодарности не подумать и о Михаиле Васильевиче Сабашникове.

Перечислю наиболее существенное, выпущенное в серии "Записи прошлого": "Из моей жизни" и "Дневники" В. Я. Брюсова, "Декабристы на поселении. Из архива Якушкиных", две книги воспоминаний Л. М. Жемчужникова, "Моя жизнь дома и в Ясной Поляне" Т. А. Кузминской, ставшей, как известно, прототипом Наташи Ростовой, героини романа "Война и мир", "Годы близости с Достоевским" А. П. Сусловой, переписка "Толстого и Тургенева", два выпуска мемуаров "При дворе двух императоров" А. Ф. Тютчевой, воспоминания Б. Н. Чичерина... Едва ли не каждая книга достойна стать украшением библиотеки или музея.

На обложках изданий "Записи прошлого" Сабашников воспроизводил отзывы о книгах, напечатанных в периодике. Так на обложке мемуаров Кузминской - отклики на брюсовские "Из моей жизни" и "Дневники": "Брюсов беспощаден к самому себе в изображении своего детства и юности. Записки являются ценным материалом к пониманию эпохи и самого Брюсова, как человека" (Известия, 1927, 3 апр.); "Перед нами чрезвычайно интересное литературное произведение, задуманное в определенном стиле искренности. Эта искренность заострена Брюсовым в сторону некоторого сгущения общечеловеческих качеств" (Красная новь, 1929, № 4).

Смерть помешала Татьяне Андреевне Кузминской закончить свою работу, рисующую довольно полно жизнь в Ясной Поляне. Вступительная заметка к третьей части мемуаров гласила: "Закончив третью часть воспоминаний... Т. А. Кузминская приступила к писанию следующей части, которая должна была заключать в себе рассказ о событиях 1870-х годов. Но из этой части Татьяна Андреевна успела написать лишь четыре главы, которые и печатаются в настоящей книге, в качестве приложения".

Среди самых памятных книг серии "Записи прошлого" следует отметить "Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей" П. И. Бартенева, издателя знаменитого "Русского архива", библиографа, историка, археографа, пушкиниста. "Рассказы о Пушкине..." завершили многочисленные бартеневские штудии, вошедшие в духовный обиход страны. Напомню о таких знаменитых изданиях Бартенева, как "Записки Г. Р. Державина", "Семнадцатый век", "Девятнадцатый век", "Архив кн. Воронцова" (в течение четверти века последний был издан в сорока выпусках), "Собрание писем царя Алексея Михайловича"... Как известно, Петр Иванович Бартенев умер в двенадцатом году, и выпуск его "Рассказов о Пушкине..." - заслуга Сабашникова и его ученого окружения. Недаром бытовало в 20-х годах выражение "сабашниковская академия".

Следует отметить, что Михаил Васильевич настоятельное внимание уделял тщательности публикаций, и опыт серии "Записи прошлого" вошел в золотой фонд издательской культуры. Текстологический уровень, редактирование, пояснительные статьи, справочные отделы - все "высшего чекана" и на расстоянии лет видится особенно хорошо. Если мы сегодня перелистаем "Алфавитный указатель имен и примечания" к выпускам Т. А. Кузминской, то увидим, какой бесценный энциклопедический материал они содержат. А ведь именно эти бесчисленные Агафьи Михайловны, Васьки, Веры Ивановны, Кирюшки - составляли бытовое окружение толстовской семьи в Ясной Поляне.

Единство художественного оформления объединяет "Записи прошлого". Здесь опять-таки напомним слова, произнесенные в 1926 году в Русском обществе друзей книги, характеризовавшем Сабашникова таким образом: "За отдельной вещью он никогда не теряет общего облика собрания. Его больше радует ясность сопоставления и последовательность развития, нежели любование тем ли, этим ли приглянувшимся экземпляром... В сабашниковской книге есть музейный вес. Когда они подбираются рядом и вытягиваются на полках, - сказывается их музейная природа. Стоя перед ними, даже кажется, будто в них есть какая-то капля драгоценной крови палеотипов". Последнее нам, если говорить положа руку на сердце, кажется некоторым преувеличением - при чем тут палеотипы, то есть печатные издания первой половины шестнадцатого века? При чем здесь те, кто прославлен выпуском палеотипов, как, например, Альд Мануций или Франциск Скорина? Но, если вдуматься глубже, названные имена открывают возможность для сопоставлений. Дело не только в том, что Сабашников, как некогда Альд-старший Мануций, издавал самозабвенно античных авторов, в том числе Софокла и Еврипида. Сходство в другом - благородно-скромные книги московского издателя, выходившие в бурные десятилетия, являются так же, как палеотипы Мануция, шедеврами книгопечатания, в них, на свой лад, - "все гармония, все диво".

Заметную роль в издательской деятельности Сабашникова сыграл художник книги Алексей Кравченко, чье оформление "Деревянной королевы" Леонида Леонова стало блистательной страницей в отечественной книжной графике. Мастер штихеля, работавший часто в технике деревянной гравюры, Кравченко открыл себя в произведениях малых форм. Он глубоко почувствовал особенность леоновского слова, - воспроизводя зримо то, что виделось автору "Деревянной королевы": "...это ли не вагнеровский лейтмотив, гневная медь которого расцветает над головой нечаянным звенящим цветком?" Не случайно одну из своих самых лучших ранних вещей "Гибель Егорушки" Леонид Максимович Леонов посвятил Сабашникову.

Выпустив свыше шестисот названий книг, издательство Сабашниковых просуществовало до 1930 года. Затем на его основе возникло кооперативное издательство "Север", в котором редакционно-издательской частью заведовал Михаил Васильевич. Под маркой "Севера" Сабашников напечатал несколько книг из "Записей прошлого", в том числе такие ценнейшие, как "Хроника рода Достоевского" и "Дневники" Софьи Андреевны Толстой. "Петербургские очерки" П. В. Долгорукова печатались под редакцией Павла Щеголева, видного историка. Павел Елисеевич умер в 1931 году - и долгоруковские "Петербургские очерки" и книга о Пушкине стали достоянием читателей позднее. Осенью 1934 года "Север" влился в состав "Советского писателя".

Еще в двадцатых годах Михаил Васильевич взялся за написание воспоминаний. Неторопливо, страница за страницей, воссоздавал он своим бисерным почерком былое - множество лиц и судеб стояло перед его глазами. Ничего не хотелось упустить, и иногда подробности под пером слишком выходили на первый план. Но в них-то - вся соль. Сообщается о встречах в Лозанне со старым другом Герцена - Н. В. Жуковским, сохранившим благодарную память об издателе "Колокола". Через Жуковского к нам и доносит Сабашников отточенные герценовские максимы: "История движется по диагонали. Чтобы диагональ эта получила желательное нам направление, мы должны изо всех сил тянуть в свою сторону!" С кем только не приходилось за долгие годы общаться мемуаристу - Миклухо-Маклай, Шанявские, Танеев, Вернадский, С. Н. Трубецкой, Брюсов, Голубкина...

Книга родилась не вдруг. Михаил Васильевич успел сделать лишь "черновые наброски", хотя они и обладают несомненными и редкими достоинствами, - предельно точны, естественны, живописны, своеобразны. Некоторые страницы - превосходная проза: перечитаем характеристику Маевского или сопоставление Москвы с Парижем... Рукопись бережно хранилась в семье Нины Михайловны Артюховой, дочери Сабашникова. Когда в семидесятых годах возник "Альманах библиофила", то на его страницах и были напечатаны отрывки из мемуаров Сабашникова. В дальнейших хлопотах и в подготовке текста к печати приняли участие Нина Михайловна Артюхова и внучки Сабашникова Татьяна Григорьевна Переслегина и Елена Сергеевна Сабашникова.

Какую бы из сабашниковских книг мы ни взяли - будь то "Памятники мировой литературы", "Страны, века и народы", "Русские Пропилеи", сочинения Белинского, Аристофана, Огарева или Шелли, труды, посвященные декабристам, или "Русь" Пантелеймона Романова, - во всем мы чувствуем прикосновение заботливых рук, внимательный глаз, - каждая является связующим "мостом" между читателем и автором. В 1975 году в Ленинской библиотеке состоялась выставка изданий Сабашниковых - она была торжественно открыта, посещалась многочисленными читателями и пробудила интерес к тому, что удалось сделать Михаилу Васильевичу.