Несколько слов о библиотеке Новгородского Софийского собора (Н. Н. Розов)

Давно уже было замечено, что большинство из сохранившихся древнерусских рукописных книг было создано в Новгороде или связано с ним своей судьбой. Об этом писал еще основоположник изучения статистики и географии русской книги Н. В. Волков. Указав на несколько отличительных признаков новгородского говора, он утверждал, что "нет ни одного русского собрания древних рукописей, где бы не было новгородских списков"^*.

^* (Н. В. Волков. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI-XIV вв. и их указатель. СПб., 1897, с. 27.)

Советскими языковедами изучение местных говоров постоянно расширяется и углубляется; при этом изучается и эволюция обнаруживаемых диалектных признаков, что дает возможность уточнять, а в отдельных случаях и пересматривать происхождение древнерусских рукописных книг. Однако тезис о связи основной массы последних с Новгородской землей остается в силе.

Источники не сохранили сведений об организации в Новгороде массовой переписки книг. Нечто подобное деятельности Ярослава Мудрого, описанной в Начальной русской летописи^*, отмечается в этом городе лишь в самом конце XV в. - в связи с деятельностью архиепископа Геннадия по созданию первой русской Библии. Однако сохранившиеся книги новгородского происхождения, начиная с древнейших, достаточно убедительно свидетельствуют о раннем и широком развитии книжного дела в Новгороде. Уже в XII в. там были созданы не только такие уникумы, как Мстиславово и Юрьевское евангелия, но и многотомные комплекты Миней, требовавшие хорошо организованного труда многих книгописцев. Важно отметить, что до нас дошли и памятники, в которых фиксировались напевы. А это свидетельствует не только о русском певческом искусстве, но и о его раннем существовании в Новгороде, где уже в XII в. делали записи музыки. Певческие же книги имеют важное значение и для изучения истории русского языка, в частности его интонационной системы, которой сейчас уделяют большое внимание лингвисты, - правда, почти не привлекаются материалы певческих древнерусских книг.

^* ("ПСРЛ", т. I, с. 151-152.)

В начале XVI в. митрополиту Макарию удалось осуществить книжные предприятия колоссального масштаба, - были созданы Минеи четьи и Лицевой летописец, что было предпосылкой появления в пашей стране книгопечатания^*. Что же касается изобилия новгородских списков в собраниях рукописных книг, то это является результатом миграции книги - естественной и принудительной. О массовом вывозе книг из Новгорода московскими великими князьями и церковными иерархами - вплоть до патриарха Никона - написано немало^**; в последнее время высказываются предположения, что книги вывозили и в XVIII в. некоторые высокопоставленные чиновники - в первую очередь А. И. Мусин-Пушкин^***. Однако уже к началу того столетия патрональный храм Новгорода Великого настолько оскудел книжной стариной, что в описи 1725 г. отмечено лишь 5 "харатейных" Евангелий да разрозненные тома Миней и Прологов; нет в описи и таких обязательных для богослужения книг, как Октоих, Ирмологий, Триодь постная^****. Их, вероятно, в свое время заменили печатными, а древнейшие рукописные исчезли.

^* (А. С. Орлов. К вопросу о начале печатания в Москве. - "Иван Федоров первопечатник". М.-Л., 1935, с. 9-12.)

^** (А. А. Покровский. Древнее псковско-новгородское письменное наследие. - "Труды XV археологического съезда в Новгороде", т. 2, М., 1916.)

^*** (Г. Н. Моисеева. Спасо-ярославский хронограф и "Слово о полку Игореве". Л., 1976, с. 16-17.)

^**** ("Описание документов и дел, хранящихся в архиве Синода", т. V. СПб., 1897, Прилож. X, с. CCCLXVI- CCCLXVII.)

Со второй половины XVIII в. началось интенсивное поступление в Новгород старинных книг из закрывавшихся монастырей - в результате многократных пересмотров их "штатов". При этом монастырские церкви превращались в приходские; при богослужении старинные книги уже не употреблялись, а четьи книги монастырского круга становились ненужными. В 1775 г. Гавриил, архиепископ новгородский и санкт-петербургский, распорядился книги, находившиеся в Софийском соборе и в архиерейском доме, "которая по древности своей сохраняемы должны быть под особливым смотрением, дабы и в предъидущие времена оне были в целости... пересмотреть как оныя, так и семинарскую и всех ближних монастырей библиотеки, а из отдаленных истребовав реестры книг вышеписаннаго содержания и до XVII столетия писанные и напечатанные собрав... хранить их в церкви св. Софии на хорах, устроив для них безопасные шкафы"^*. Так было положено начало Софийской библиотеке в ее современном составе.

^* (И. Куприянов. Обозрение пергаменных рукописей Новгородско-Софийской библиотеки. - "Известия Второго отделения АН", т. 6, вып. 2. СПб., 1857, с. VII.)

Ее нельзя считать библиотекой самого Софийского собора. Это библиотека епархиальная, сохранившая остатки русской книги, бытовавшей до XVIII в., собранная с огромной территории - до побережья Белого моря и отрогов Уральского хребта. А эта территория с самого начала истории русской книги была областью ее интенсивного производства и миграции. Поэтому ни в одной из русских епархий не могло образоваться ничего подобного Софийской библиотеке. Данные Софийской библиотеки - сведения о местах Происхождения и путях миграции составляющих в настоящее время ее книг могут быть взяты за основу изучения не только статистики, но и географии распространения древнерусской рукописной книжности^*.

^* (См.: Н. Н. Розов. Об исследовании географического распространения рукописной книги по материалам Софийской библиотеки. - "Пути изучения древнерусской литературы и письменности". Л., 1970, с. 160-170.)

В настоящее время в Софийской библиотеке содержатся: 31 Евангелие, 17 Апостолов, 29 Псалтирей, 22 Триоди, свыше 200 томов Миней около 700 Служебников и Требников.

При указании числа книг последних трех названий пришлось употребить слова "свыше" и "около": различия между названными и некоторыми другими богослужебными книгами Софийской библиотеки оказались чрезвычайно нечеткими. Это не случайно, а отражает исконное свойство рукописной книжности - своеобразие ее структуры, что особенно наглядно демонстрируется на Служебниках и Требниках.

Обе книги имеют общего "предка" - греческий Евхологий. Но уже при переводе его на славянские языки и при последующем многократном редактировании многие "чины" и "последования", не входившие в богослужебную и бытовую практику славянского духовенства были опущены. В дальнейшем Служебники и Требники - книги для священнослужителей первой необходимости - дифференцировались по своему функциональному предназначению. Образовались специальные Требники для монашествующих, названные - по содержавшимся в них чинам пострижений - "Постригальниками"; эти чины, естественно, не были нужны белому духовенству. Хиротонии составляли прерогативу архиереев и потому переписывались - вместе с ритуалами архиерейского богослужения - в специальные Служебники, которые не были нужны рядовому духовенству. Наконец, появились и "Диаконники" - варианты Служебника, содержащие лишь тексты "партии" диакона в исполнении богослужебного ритуала, подчас весьма сложного. Отмеченная вариативность Служебников и Требников облегчалась тем, что едва ли не основная масса их владельцев - небогатые приходские священники и диаконы - в большинстве случаев сами и переписывали или добавляли текстами вновь вводимых в практику богослужебных ритуалов. А это в свою очередь отражало индивидуальный опыт каждого из владельцев этих книг: старые, с большим стажем священники и диаконы знали многие, постоянно повторявшиеся тексты, например ектиний наизусть, и переписывали лишь редко исполнявшиеся и большие по объему тексты.

Важно отметить отражение в богослужебных книгах исторической действительности и быта наших далеких предков. Последние опять-таки ярче всего отражены в Служебниках и Требниках - как в подборе обрядов, так ив некоторых подробностях последних, например связанных с циклом сельскохозяйственных работ. Таковы "молебствия" о "бездождии" и "безведрии", молитвы при первом выгоне скота в поле, при освящении овощей и плодов (последние в богослужебных текстах назывались "гроздием" - виноградом, и хотя в Новгородской земле виноград не разводился, это никого не смущало и не вызывало необходимости заменить данное слово). В чине исповеди, являвшейся для наших предков строго обязательной, содержатся перечни "грехов", не только поражающие своим разнообразием, но и дифференцированные, причем не только по поло-возрастному, но и по социальному признаку. Так, например, "власть имущим" предлагалось покаяться во взяточничестве, насилии, "кривом суде". Наконец, в поминальных молитвах, в качестве причин смерти - кроме войн и эпидемий, называются бытовые травмы, в том числе связанные с некоторыми занятиями местных жителей, например с бортничеством - в поминовении "с древа спадших". Все это, наряду с многочисленными приписками и пометами владельцев Служебников и Требников, является ценнейшим источником для изучения быта населения древней Руси и бытового разговорного языка - просторечья^*.

^* (Подробнее об этом см.: Н. Н. Розов. Служебники Новгородско-Софийской библиотеки (состав, приписки, записи, пометы). - "Изучение русского языка и источниковедение". М., 1969, с. 55-67.)

В качестве примера изменений содержания богослужебных книг, связанных с исторической действительностью, можно привести эволюцию состава Миней. Эти книги стоят ближе, чем Служебники и Требники, к своим византийским оригиналам, но уже в самых ранних Минеях Софийской библиотеки есть тексты, которых не могло быть в последних: это "памяти", отдельные песнопения и службы славянским святым и праздникам. Они были сопутствующим признаком такого важнейшего исторического процесса, каким была борьба за политическую и идеологическую независимость народов славянских стран.

Любопытно отметить распространение празднования в России событий византийской истории и культов святых, в самой Византии не отмечавшихся. Таковы праздники Покрова Богородицы, на который "в греческих памятниках агиологии нот и намека"^*, и второй праздник в честь Николая Мирликийского; служба о "перенесении мощей" его в 1087 г. в Италию была написана в Киеве уже в конце XI в. Предполагают, что славянским автором было написано и житие Стефана Сурожского, служба которому есть в Минеях Софийской библиотеки начиная с XV в.^**. Все это отразило культурные связи древней Руси с зарубежными, в первую очередь славянскими странами, и является следствием международного книгообмена: тексты служб славянским святым попадали в Россию, конечно, не в устной передаче. И уже в одной из старейших среди Миней Софийской библиотеки - XII в. - есть служба Вячеславу Чешскому. К этому же времени относятся и старейшие списки песнопений в честь русских князей Владимира, Бориса и Глеба, а также Феодосия Печерского, содержащиеся в богослужебных книгах Софийской библиотеки.

^* (См.: Сергий. Полный Месяцеслов Востока, т. 2. М., 1876, с. 313. Об установлении этого праздника в России писал Н. Н. Воронин в статье под таким выразительным названием: "Из истории русско-византийской борьбы XII в." - "Византийский временник", т. XXVI. М., 1965, с. 208-219.)

^** (См.: Сергий. Указ. соч., с. 389.)

С XV в., в связи с присоединением Новгорода к Московскому государству, в нем началось распространение культов московских святых - Сергия Радонежского и митрополита Петра. И как бы противоборствуя им, в большом числе епископ стали распространяться в Новгородской земле службы местным святым и праздникам с откровенно децентралистскими тенденциями, например иконе "Богородицы Знамение", с помощью которой, согласно легенде, в 1169 г. было разбито новгородцами войско Андрея Боголюбского, установившего, кстати сказать, праздник Покрова в России, и "Чуда от иконы Знамения", архиепископу Иоанну, герою победы 1169 г., и Варлааму Хутынскому, "посрамившему" самого Василия III. С середины того же столетия в Минеях Софийской библиотеки появляются службы болгарским и сербским святым - след так называемого "второго южнославянского влияния", отразившегося и в оформлении книг того времени - в "балканском" стиле заставок и инициалов.

Историческая действительность разнообразно отразилась в Минеях, представленных в Софийской библиотеке: есть "Минеи новым чудотворцам" - с подборкой служб только русским святым, а с середины XVI в. появляются и специальные сборники служб новгородским святым, в том числе и "персональные", посвященные епископу Никите, архиепископу Иоанну, князю Всеволоду-Гавриилу, Корнилию Комельскому и др. В этих сборниках кроме служб, есть жития и похвальные слова этим деятелям местной истории, что ставит их на грань между богослужебной и четьей книгой^*.

^* (В сборнике, посвященном Корнилию Комельскому, есть не только служба ему, но и его монастырский устав (Соф. 439).)

Четья книга представлена в Софийской библиотеке гораздо меньшим числом экземпляров, но не в меньшем разнообразии. Среди них много Патериков, Прологов, Миней четьих^* - книг, не только большого объема, но и весьма емких по содержанию, включающих многочисленные памятники как переводной, так и оригинальной русской литературы. В них также прослеживается "русификация" содержания, что проявляется и в увеличении статей русских авторов, и в появлении целых оригинальных произведений традиционных жанров, например русских Патериков. Отдельные же памятники русской литературы попадаются подчас в сборниках церковно-канонических и богослужебных. Так например, в Кормчих книгах Софийской библиотеки много списков Уставов князей Владимира и Ярослава, а также местных, новгородских канонических памятников - "Вопрошания Кирика", "Исправления" архиепископа Ильи-Иоанна, уставов и наказов ставленникам архиепископа Геннадия. И совершенно неожиданным является наличие литературных памятников в книгах хозяйственного обихода монастырей, например "Послания" Спиридона - Саввы или сочинения Кирилла Туровского в Келарском обиходнике и Послания Ивана Грозного в "даяльных" книгах Кирилло-Белозерского монастыря.

^* (В Софийской библиотеке находятся С из первоначальных томов Миней четьих, изготовленных Макарием еще в Новгороде.)

Писатели-полемисты и церковно-политические деятели XVIII в., связанные с Новгородом, обогатили Софийскую библиотеку многими рукописными книгами, а также ценными архивными материалами. Среди них письма-автографы митрополита Иова императору Петру I, А. Д. Меньшикову, книги, принадлежавшие Феофану Прокоповичу, один из подлинников знаменитых "Поморских ответов" и некоторые другие, требующие специального обзора.

Несомненно, материал Софийской библиотеки может быть использован в самых разнообразных аспектах для изучения истории нашей страны, истории русского языка, литературы и искусства.