VI

Относительная хронология, которую позволяет установить очередность использования бумаги, при всем своем значении и важности, все-таки не заменят абсолютных дат. Едва ли не большая часть исследований по Лицевому своду так или иначе затрагивает вопросы его датировки. За послевоенные десятилетия сложилась даже устойчивая историографическая традиция, направленная к "удревнению" Лицевого свода любыми средствами^*. Между тем филиграни бумаги являются достаточно надежным средством для установления времени создания памятника, сохранившегося в оригинале. И, думается, только лишь неосведомленность исследователей о возможностях современной филигранологии, о методах датировки рукописей по водяным знакам, разработанных в последние десятилетия как в европейской, так в последние годы и в отечественной науке^**, не позволила филигранологическим средствам датировки запить в арсенале ученых подобающее им место.

^* (Подробнее см. об этом, в частности: А. А. Амосов. К вопросу о времени происхождения..., с. 7 -14.)

^** (См. об этом: А. А. Амосов. Датировка и кодикологическая структура "Истории Грозного...", с. 159; более подробно о современной методике см.: А. А. Амосов. Проблема точности филигранологических наблюдений. I. Терминология. - "Проблемы научного описания рукописей и факсимильного издания памятников письменности. Материалы Всесоюзной конференции". Л., 1981.)

В одной из предыдущих работ мы утверждали, что работа по составлению "ХС-А" и "ХС-В" производилась в первой половине 70-х годов XVI в., причем наиболее ранней возможной датой назывался 1572 г. Изучение всех видов водяных знаков, выявленных в Лицевом своде, укрепляет в этом мнении. По недостатку места не будем освещать все это как следовало бы и ограничимся одним, но, может быть, наиболее показательным примером. Пример этот - новое прочтение филиграни "Двойная лилия".

Знак этот, как было отмечено выше, появился в распоряжении мастеров Свода вскоре после того, как было принято решение об ускорении работ. Н. П. Лихачев, опубликовавший большую часть филиграней Лицевого свода, определил этот знак как польский герб "Гоздава". Однако здесь маститый ученый оказался не вполне точен. "Гоздава" (или, как иногда данный герб называют в польской литературе, "Бонарова") в качестве филиграни использовалась с первой четверти XVI в. Польские ученые (в частности, Я. Синярска-Чаплицка) возводят данную филигрань к родовому гербу известного краковского семейства Бонеров и указывают, что впервые стал выпускать бумагу с такой филигранью Северин Бонер на принадлежащей ему мельнице в Балицах. Отличительной чертой польской геральдики является использование герба одного сюжета многими семействами. Герб "Гоздава" здесь не является исключением. Э. Лауцявичюс^* указывает, что таким гербом маркировали бумагу на землях как Короны, так и Великого княжества (Литвы), в частности семейство бумагопроизводителей Пацасов.

^* (Э. Лауцявичус. Бумага в Литве XV-XVIII вв., т. I (текст), ч. II (атлас). Вильнюс, 1967.)

В изданной до настоящего времени литературе можно обнаружить до несколько сот видов и разновидностей "Гоздавы". Однако общим для всех них признаком, признаком исключительно устойчивым (что, впрочем, не удивительно для филиграни геральдического происхождения) является удвоение основного мотива эмблемы - трехлепестковой лилии - методом зеркального отражения. На стр. 218, где представлены два как бы классических сюжета знака "Гоздава", это "зеркальное" отражение видно достаточно четко: нижняя часть "Гоздавы" в принципе должна бы совершенно повторять верхнюю, но на практике это, разумеется, было весьма редко.

Между тем знаки Лицевого свода представляют нам иной принцип удвоения основного мотива: не отражение, но как бы воспроизведение верхней части знака в нижней, сделанное с учетом принципов построения цветка. Поэтому мы и называем данные знаки "Двойной лилией", избегая полонизированного определения, данного Н. П. Лихачевым без должных оснований.

Геральдическая лилия для маркировки бумаги использовалась уже с XIV в. и очень скоро распространилась по всей Европе. В разных странах вырабатывались как бы национальные варианты международного сюжета. В верхней своей части знаки Лицевого свода наиболее схожи с французской геральдической лилией по графике и итальянской по наличию тычинок между лепестками. Нижняя часть знака не имеет аналогий в известном до сих пор филигранологическом материале. Формы, в которых отливались листы данного вида бумаги, выплетены очень тонко и аккуратно (что особенно хорошо видно при увеличении в пять-семь раз), даже с некоторой претензией на изысканность (например, оттянутые кончики лепестков, нарочитая, но не чрезмерная асимметричность цветка), сетки форм также выполнены очень аккуратно. По характеру плетения (разумеется, насколько можно судить по отражению его в листе бумаги) можно предполагать работу французского мастера.

Однако качество бумаги совершенно не соответствует качеству форм. Эта бумага сделана достаточно добротно, крепко, но грубовато. Плотность листа намного выше, чем это обычно бывает во французской бумаге. Размол бумажной массы очень груб и неоднороден, встречается наличие посторонних соринок, включение целых неразмолотых хлопьев размерами до нескольких миллиметров. Количество включений крупных неразмолотых частиц на квадратном дециметре весьма велико (до нескольких десятков). Качество бумаги наводит на мысль о польском ее происхождении, так как именно польская (реже также и германская из отдельных земель) бумага отличалась отмеченными признаками, совершенно нехарактерными для лучшей французской. Но этому, казалось бы, противоречит форма: формы для отлива польского происхождения отличались иной техникой сплетения, выделялись и меньшей тонкостью работы (опять-таки - насколько можно судить из отражения формы в листах бумаги). Итак, западная (предположительно французская) форма и явные западные влияния в эмблематике знака сочетаются с не менее явными польскими качественными приметами (однако и эмблематическими: знак двойной лилии малого размера в Лицевом своде представлен вперемежку с большими знаками; малая лилия по графике вполне соответствует исключительно польскому принципу зеркального удвоения мотива, хотя решение знака и не традиционно для польской "Гоздавы"). В истории взаимоотношений двух стран во второй половине XVI в. был лишь единственный момент, когда подобное сочетание было не только возможным, но даже и вполне закономерным. Мы разумеем кратковременное пребывание на польском престоле Генриха Анжуйского, французского принца из дома Валуа.

В европейской символике цветок лилии уже во времена средневековья достаточно прочно ассоциировался с короной, престолом, в какой-то мере даже заменяя их в условных знаковых языках. Геральдическая лилия входила в гербы многих некогда владетельных родов. Напомним, что лилия входила и в официальный герб французского королевского дома. Для Генриха Анжуйского перенос родовой эмблемы на новую почву был бы вполне естественным действием, поскольку значению внешних атрибутов власти в те времена уделяли гораздо большее внимание. В этом плане мотив двойной лилии мог вызывать например ассоциации о двух коронах дома Валуа (думается, что историко-эмблематические розыскания в этой области не вполне бесперспективны и могли бы дать любопытные находки). И в то же время двойная лилия являлась довольно близким по графике символом к давно уже известной и привычной в Польше "Гоздаве", т. е. новый символ не вызывал осложнений для восприятия. Если наше предположение верно (а опровергнуть его можно лишь доказав иное происхождение знака), то верным будет и утверждение, что данная филигрань не имела сколько-нибудь широкого распространения и бытования во времени. Кратковременное правление Генриха Анжуйского (лишь около пяти месяцев) не могло оставить в польской материальной и духовной культуре сколько-нибудь прочных традиций. И действительно, сплошное изучение всех доступных нам филигранологических справочников (а в РО БАН в составе подсобной библиотеки учтено свыше 600 названий работ но филигранологии и истории бумаги, т. е. чуть менее половины вообще всего мирового репертуара филиграноведческой литературы) мы не обнаружили ни одного знака, воспроизводящего наш сюжет, исключая лишь альбом Э. Лауцявичюса. Думается, что данное обстоятельство является достаточно весомым аргументом в подкрепление нашей гипотезы.

Э. Лауцявичюс воспроизвел восемь видов большого знака и два малого. Хронологические рамки для большого знака определяются 1574-1593 гг., для малого знака - 1574-1576 гг.

Однако графический анализ позволяет сузить хронологические рамки интересующих нас знаков Свода до минимума. Нетрудно установить, что знак 2094 у Лауцявичюса является наиболее близким к разновидностям Лицевого свода. Возможно, этот знак является даже вариантом одной из синхронных по времени бытования форм, в которых отливались между прочим и листы, использованные в Своде. Но уже знак 2095 является явной переработкой начального сюжета: вместо характерного трехзвенного перехвата в средней части лилии, обычного для французских знаков, здесь не менее обычный для польских овальный, рассеченный пополам. Еще далее отходят от первоначального вида другие знаки: филигрань как бы теряет свой образ, расплывается. И если знаки 2096, 2097 выполнены еще явно с подражанием начальному образу, с некоторой даже претензией на изящество, хотя техника плетения и не столь высока уже как в знаках Свода, то последние знаки Лауцявичюса представляются примитивными и по технике и по графике. Таким образом, если знак 2094 можно рассматривать как разновидность знака Свода, то следующие знаки дают несколько возобновлений форм за последующий период. Датировка документов, в которых автором обнаружены данные знаки, лишь подтверждает это. Итак, даже краткий анализ позволяет со всей уверенностью утверждать, что знаки двойной лилии в Лицевом своде следует датировать 1573-1574 гг., поскольку уже в следующем 1575 г. имела хождение бумага с явно вторичной филигранью. В России такая бумага могла появиться уже в год своего отлива и во всяком случае - уже в 1574 г. Но Генрих Анжуйский в это время уже отбыл из Польши и престол вновь стал вакантным. Не потому ли Грозный и решил ускорить работы по составлению московской версии всемирной истории?