"Уполномочен принимать все меры..." (Евграф Кончин)

Писателя, ученого-филолога Анатолия Корнелиевича Виноградова, пожалуй, знает всякий. Его книги "Три цвета времени", "Осуждение Паганини", "Черный консул", "Стендаль и его время", "Байрон", "Повесть о братьях Тургеневых", а также другие его произведения пользуются давней и заслуженной популярностью. Но лишь специалистам известно, что Виноградов был еще и одним из организаторов библиотечного дела в первые годы Советской власти. После окончания физико-математического, а затем историко-филологического факультетов Московского университета он в 1912 г. поступает в библиотеку Румянцевского музея на должность помощника младшего библиотекаря. С началом первой мировой войны попадает в действующую армию. Возвращается в июне 1917 г. - "с тяжелой контузией и Георгиевскими отличиями"¹. После Октябрьской революции он становится Ученым секретарем, а с марта 1921 по октябрь 1924 г. - директором Румянцевского музея. Он являлся также членом Большой коллегии Народного комиссариата имуществ Республики, заместителем заведующего Библиотечным отделом Наркомпроса, организатором подотдела библиотечных комитетов и комиссий Отдела научных библиотек и его заведующим, членом его коллегии, членом Центрального комитета государственных библиотек Наркомпроса, председателем президиума Первой библиотечной сессии и еще входил во множество самых разных организаций... Словом, ни одно тогдашнее крупное библиотечное мероприятие не обходилось без участия Виноградова.

¹ (ЦГАЛИ, ф. 1303, оп. 1, ед. хр. 299. (В дальнейшем документы, находящиеся в данном фонде, цитируются без ссылки на источник.))

Заслуги его в становлении и развитии советского библиотечного дела значительны, но, к сожалению, до сего времени не получили должного признания. Сведения о нем скудны, - они в основном представлены в предисловиях и послесловиях к его сочинениям, где разбираются и комментируются только его литературные труды.

В Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ), где хранится личный фонд Виноградова за номером 1303, я нашел интереснейшие, до сего времени нигде не публиковавшиеся документы. Кстати, Анатолий Корнелиевич сберег прекрасный личный архив. Вероятно, он как исследователь и как писатель понимал цену каждой бумажки, черновика, письма, казавшихся, быть может, при беглом взгляде не существенными. Наверное, старался ничего не выбрасывать, сохранял даже в годы юности, в трудные и беспокойные годы революции и гражданской войны. Поэтому эти документы свидетельствуют о сохранении культурного, в частности книжного, достояния народа.

Совершенно неизвестна деятельность Виноградова в первые дни Советской власти как члена Комиссии по охране памятников старины и художественных сокровищ при Московском Совете рабочих и солдатских депутатов, той самой Комиссии - первой советской организации подобного рода, прообраза будущего Музейного отдела Наркомпроса, - которая проделала огромную работу по сохранению, спасению художественных, библиотечных и исторических сокровищ, по строительству социалистической культуры.

Организатором и руководителем этой Комиссии был архитектор, старый большевик, член партии с 1904 г. Павел Петрович Малиновский, народный комиссар имуществ Республики. Среди тех огромных трудностей, с которыми пришлось столкнуться Комиссии, был и злобный саботаж работников старых ведомств и учреждений культуры. Сотрудники Румянцевского музея были одними из немногих, кто не участвовал в антисоветской кампании чиновников. Уже в декабре 1917 г. совет музея делегировал своего представителя в состав комиссии - им был Анатолий Корнелиевич Виноградов. Он энергично включился в ее работу, стал членом сразу двух отделов - архивно-библиотечного и музейного. Таким образом, Румянцевский музей открыто вступил на путь сотрудничества с Советской властью, во многом этому перелому способствовал Виноградов и другие прогрессивно настроенные сотрудники музея.

"Анатолий Корнелиевич, - пишет в 1924 г. П. П. Малиновский в отзыве, обнаруженном мною в архиве, - был первым из весьма немногих в то время интеллигентов, пришедших Добровольно на помощь Советской власти. Он оказал неоценимые услуги как по сохранению Румянцевского музея, так и по охране вообще московских культурных ценностей, увлекая своим примером товарищей по специальности и всемерно содействуя Советской власти переходу в отношении других к новому режиму".

А вот что повествует о тех днях сам Анатолий Корнелиевич в своих воспоминаниях, записанных в отдельную тетрадку, вероятно, в 1918 г.

"Мы работаем не покладая рук, не считаясь с ночными часами, иногда без перерыва по двое-трое суток, то в Кремле с П. П. Малиновским, то на местах с представителями комиссий, обдумывая в низких комнатах Кавалерского корпуса Московского Кремля план работы Государственного Румянцевского музея. К его чести надо сказать, что именно его усилиями была в корне подорвана всяческая попытка объединенного антисоветского саботажа. Румянцевский музей с беззаветной искренностью и откровенностью откликнулся на зов Московского Совета. С первых дней ноября стал крупнейшим в республике центром собирания, распределения и научной обработки всевозможных библиотечных культурных сокровищ страны, исторгнутых из рук правящего класса родовой и денежной аристократии и, наконец, увидевших широкий и свободный свет... Но тут нам пришлось столкнуться с яростным сопротивлением буржуазии, варварски предпочитавшей спекуляцию книгами и предметами искусства, укрывательство, а иногда и вандальное их уничтожение... Необходимо было прибегнуть к мерам осторожным, но рассчитанным, ибо представители иностранных держав покрыли страну сетью спекулянтской агентуры.

Лишь немногие, но тем более отрадные случаи характеризуют владельцев художественно-исторических ценностей, как людей бескомпромиссно любящих искусство, людей открытых и искренних.

Эти немногие открыли свои сокровищницы, собранные вовсе не во имя свое, и добровольно передали все ими собранное Комиссии и музеям...

Среди многих хлопот по регистрации и учету, по реквизиции, вывозу и распределению библиотек, картин, статуй, рукописей и т. д. я был вызван ночью, в конце марта к П. П. Малиновскому... И был им назначен в "междуведомственную комиссию для проведения в жизнь Брестского договора" в качестве защитника художественно-научных ценностей республики от покушения тогда еще хищного "Черного Орла", то есть кайзеровской Германии."

Утром следующего дня мне вручили полный печатный текст договора для штудирования. Указали также, что дальнейшие материалы будут мне переданы по мере работы Комиссии и выяснению общей политической обстановки..."

К одной из последних страниц этой тетрадки с записями подклеен мандат от 11 апреля 1918 г. за номером 194, в котором говорится: "Комиссариат имуществ Российской Республики удостоверяет, что тов. А. К. Виноградов делегирован Заместителем постоянного представителя Комиссариата имуществ в Междуведомственное Совещание для проведения в жизнь Брестского договора".

Есть волнующая сила подлинных документов. Таким был первый мандат "Члена Комиссии по охране памятников старины и художественных сокровищ Московского Совета рабочих депутатов тов. Виноградова А. К.", выданный ему 18 декабря 1917 г. Мандат торопливо отпечатан на плохой машинке, шрифт которой неровен и блекл, да и лиловый штамп еле виден. Фамилия вписана от руки чернилами.

Еще в одном мандате записано, что ему "поручается осмотр частных и общественных художественных хранилищ библиотек, в целях выяснения всех вопросов, связанных с охраной памятников искусства и старины, и уполномачивается принимать все меры охраны вплоть до вывоза в Румянцевский музей".

И Анатолий Корнелиевич вывозил книги, картины, гравюры и другие культурные ценности, спасая их от расхищения, от гибели. Так, 29 декабря 1917 г. Виноградов в сопровождении работников Румянцевского музея и красногвардейцев приехал в библиотеку бывшего Александровского военного училища "по предложению комиссара П. П. Малиновского и по поручению Совета Румянцевского музея", как он напишет в своем отчете. Прибыл он после того, как здесь уже побывали грабители, они взломали двери, но успели унести немного. Несколько дней, с утра до ночи перевозили в Музей, на Моховую, богатейшую по многим техническим и научным отраслям библиотеку. "Десять ездок совершили на военном грузовом автомобиле, полученном от комиссара 2-й запасной автомобильной роты, а дальше - лошадьми с телегой..." В архиве сохранился этот отчет Анатолия Корнелиевича, его удостоверение, а также листок бумаги, на котором он пунктуально отмечал количество книг, погруженных на каждую машину и телегу. (Итоговая цифра внушительна - она равна 43 тысячам томов.) Анатолий Корнелиевич берег этот листок тридцать лет. Как, впрочем, и другой документ, который я нашел в виноградовском архиве совершенно неожиданно. Он имел отношение к спасению культурных ценностей, и книжных в том числе, находившихся в бывшей подмосковной усадьбе графов Уваровых - Поречье Можайского уезда, - собранных, главным образом, А. С. Уваровым, известным археологом, одним из основателей Российского и Московского археологических обществ, Исторического музея в Москве. Сохранить эти богатства было делом не простым. Руководство Порецкого волостного земства отказалось передать, как было первоначально договорено, коллекцию в Исторический музей и Румянцевскую библиотеку. Местные деятели хотели распродать все помещичье имущество, тем самым обрекая собрание на уничтожение. Чтобы сберечь уникальные коллекции, президиум Московского Совета организовал специальную группу специалистов - членов Комиссии по охране памятников старины и художественных сокровищ, наделив их большими полномочиями "ввиду, - как было записано в одном из протоколов закрытого совещания Комиссии, - исключительной художественной и научной ценности собрания Уваровых... потеря которого была бы непоправимой утратой для европейской науки"¹.

¹ (Из истории строительства советской культуры. 1917 - 1918. - М., 1961, с. 177 - 178)

И это собрание было сохранено. В том числе значительная археологическая коллекция, составленная из уникальных предметов IV и V вв., ценнейших античных и скифских изделий культуры и быта. Они разместились на бельэтаже огромного особняка и представляли собой первоклассный историко-археологический музей. На первом этаже - картинная галерея, где экспонировались полотна Тенирса, Гверчино, Строцци, Дау, фамильные портреты, среди которых находилась такая жемчужина русского искусства, как "Портрет Д. И. Уваровой" Рокотова. И, наконец, залы третьего этажа были заняты прекрасной библиотекой, насчитывавшей свыше 100 тысяч томов на многих языках, а также более 3 тысяч рукописей. В нее входили собрание рукописных материалов И. Н. Царского, коллекция этнографа и археолога И. П. Сахарова, часть библиотеки известного библиофила С. Д. Полторацкого. Литература по археологии, истории, философии, филологии, истории литературы, по богословию и масонству... Здесь же хранился уваровский архив.

Художественные и исторические экспонаты пополнили музеи Москвы, а книги - Государственную библиотеку СССР им. В. И. Ленина, в то время Румянцевский музей.

Но кто сохранил от верной гибели это культурное достояние народа? Кто ездил в Поречье и, принимая во внимание тогдашнюю внутриполитическую и военную обстановку, надо полагать, с огромными трудностями вывез его в Москву? Долгое время не удавалось это выяснить.

И вот в бумагах Виноградова я нахожу командировочное удостоверение за номером 7868, выданное 1 апреля 1918 г. Советом Народных Комиссаров Москвы и Московской области, в котором говорится, что "согласно его постановлению... от 17-го марта 1918 г. командируются для приема художественного имущества Уваровского Порецкого музея и для перевозки его в Москву в Исторический музей следующие лица: тов. Виноградов Анатолий Корнелиевич - представитель Комиссии по охране памятников и художественных сокровищ при Совете Р.С. и К.Д., тов. Эйхенгольц Марк Давидович - представитель Комиссариата Народного Образования, тов. Воронец Максимилиан Эммануилович - представитель Исторического музея..."

Не отысканы, к сожалению, документы, рассказывающие о подробностях этого чрезвычайного рейда. Да и сохранились ли они?..

А вот обстоятельства другой подобной операции нахожу в отчете Виноградова, помеченном ноябрем 1918 г. Речь идет о поездке Анатолия Корнелиевича и его близкого друга, сотрудника Румянцевского музея Николая Петровича Киселева (1884 - 1965), позже ученого-книговеда, профессора в село Тарусово, расположенное близ города Дмитрова. Там в имении Корсаковых находились богатейшая библиотека, уникальный архив, редкие художественные произведения.

Но когда они прибыли в Тарусово, то узнали, что часть имущества уже "реквизирована и разобрана по дворам". Тогда Виноградов выступил на крестьянской сходке с пламенной речью. Он объяснил значение для всего народа исторических и художественных ценностей, прочитал воззвание Совета рабочих и солдатских депутатов, рассказал о декретах советского правительства, направленных на сохранение библиотек, памятников искусства и старины; в частности, о декрете Совнаркома "Об охране библиотек и книгохранилищ РСФСР", подписанном В. И. Лениным. Объяснил, что помещичьи вещи нельзя растаскивать по дворам или уничтожать - и: нужно тщательно сохранять, чтобы использовать в новых, для крестьян же созданных, библиотеках, музеях, школах... Кончилась сходка тем, что зачинщики расхищения были арестованы, а "реквизированные" книги и другие вещи возвращены.

Виноградов и Киселев внимательно проверили библиотеку по каталогу. Помогла разобраться в собрании Софья Николаевна Корсакова, которая с больной матерью оставалась жить в Двух комнатах обширного двухэтажного дома. "Но работать было крайне тяжело, - пишет в отчете Виноградов, - прежде всего потому, что в неотапливаемых комнатах был страшный холод и нечем было освещать их по вечерам, а дни стояли такие короткие".

Председатель местного комбеда подписал все необходимые протоколы по вывозу имущества, снарядил двенадцать подвод. На них погрузили 33 ящика весом 124 пуда. 7 декабря отвезли за семь верст до станции Вербилки Савеловской железной дороги. С огромным трудом удалось погрузить ящики на какой-то проходящий товарный состав.

Еще один мандат, выданный 23 марта 1918 г., говорит нам о том, что "Анатолию Корнелиевичу Виноградову поручается принять меры по организации и осуществлению перевозки в Румянцевский музей библиотеки бывшей С. П. Рябушинского, находящейся в доме № 6, по Пречистенскому бульвару..." Он обследует также библиотеку П. П. Рябушинского, которая находилась в имении знаменитого промышленника на станции Хлебникове Савеловской железной дороги, организует перевозку в Румянцевский музей библиотеки С. П. Рябушинского. Принимает участие как ученый секретарь Румянцевского музея и как "председатель Комиссии по распределению и разбору книг, находящихся в антикварных магазинах" в сохранении великолепного собрания известного антиквара П. П. Шибанова, насчитывающего около 100 тысяч томов и редких рукописных изданий. Добивается в 1923 г. от Главнауки Наркомпроса разрешения перевести библиотеку целиком из подвалов колокольни Рогожского кладбища в Румянцевский музей (а ведь хотели ее передать по частям в разные хранилища). Позаботился Анатолий Корнелиевич о приобретении библиотеки историка В. О. Ключевского и ряда других коллекций.

Тысячи и тысячи книг прошли через его руки в эти годы - вначале как работника Комиссии по охране памятников старины и художественных сокровищ Московского Совета, затем как члена коллегии Библиотечного отдела Наркомпроса. Но более всего, как ученого секретаря Румянцевского музея, потому что, в конечном итоге, наиболее значительные и редкие книжные собрания поступают к нему - в Румянцевскую библиотеку. И в этой своей должности он подписывает десятки командировочных удостоверений, с которыми разъезжаются во все концы страны работники Румянцевского музея, чтобы сохранить, спасти, вывезти в Москву редкие книжные коллекции.

Анатолий Корнелиевич писал в автобиографии, черновик которой хранится в ЦГАЛИ, что "за 1918 - 1920 годы количество книг в Румянцевском музее намного увеличилось и достигло немыслимой раньше цифры в три миллиона". Было передано в музей около 400 частных библиотек. Приток национализированных книг был настолько велик, что уже 29 октября 1918 г. Совнарком ассигновал на расширение штата Румянцевского музея около ста тысяч рублей. Затем еще и еще...

Но Анатолий Корнелиевич помимо основной своей службы в Румянцевском музее занимал в разное время еще несколько должностей в других ведомствах Наркомпроса. Он был инициатором создания подотдела библиотечных комитетов и комиссий в Отделе научных библиотек, затем стал его заведующим¹. Активно принимал участие в устройстве этих комитетов и комиссий в ряде провинциальных городов (в частности, в Тарусе и Калуге - в своих родных местах). Они сыграли огромную роль в учете, сборе, сохранении редких и ценных собраний, в более целесообразном распределении книжных богатств, в руководстве научными библиотеками, в организации новых библиотек.

¹ (Гос. архив РСФСР, ф. 2306, оп. 30, ед. хр. 5)

Сохранился мандат, датированный серединой ноября 1919 г. и подписанный наркомом А. В. Луначарским. "Товарищу А. К. Виноградову, члену Коллегии научных библиотек, - говорится в нем, - поручается организовать обследование и распределение бывших усадебных библиотек Калужской губернии через местные библиотечные комиссии Наркомпроса".

Ноябрь девятнадцатого года выдался мокрый, холодный, ветреный. Дороги - никудышные, а добираться до какой-либо бывшей помещичьей усадьбы приходилось на телегах. Ночевали, где придется: в теплой избе председателя местного совета или в холодном, нетопленном зале безлюдного барского особняка. А утром - опять тряслись десятки километров по разбитой проселочной дороге. И ждали очередной встречи.

По некоторым косвенным сведениям, Виноградов побывал и на Полотняном заводе, познакомился с известной библиотекой усадьбы Гончаровых. Предполагаю, что он кое-что присмотрел для Румянцевского музея, за этим, собственно, Анатолий Корнелиевич и приезжал сюда. Но удалось ли вывезти в Москву? Неизвестно.

Он побывал также в Оптиной пустыни. Когда увидел в описи монастырской библиотеки наименования редчайших иностранных изданий и старинных рукописей, то приказал охранять их, пока не приедут специалисты из Москвы, которых он обещал сюда непременно направить. Видимо, заезжал в Козельск, осмотрел в Бегичеве бывшую библиотеку князей Трубецких и остановился на несколько дней в Тарусе.

Родителей повидал, сына Юрия, который у них жил. И сразу же приступил к осмотру огромного завала книг, конфискованных, в большинстве своем, в имении князей Горчаковых Барятино, расположенном близ города. Художественные и книжные богатства скапливались здесь в течение нескольких поколений. Но, пожалуй, главным образом, Барятино обязано своими приобретениями Д. П. Горчакову, писателю, автору оперных либретто, поэм, повестей и сатир, отменному знатоку литературы, которую он во множестве привозил из своих заграничных путешествий.

Уникальные книжные и художественные ценности Горчаковых - одни из немногих в Калужской губернии, которые быстро и почти полностью удалось сохранить в 1918 - 1919 гг. - не без вмешательства Виноградова, который хорошо знал и прежде это собрание. Председателем Тарусской библиотечной комиссии, ведавшей распределением всех книжных богатств в уезде, была мать Анатолия Корнелиевича, Надежда Николаевна Виноградова, человек большой культуры и разносторонних знаний.

Однако Надежда Николаевна не могла разобраться в том многоязычном книжном потоке, отобрать из него все наиболее значительное и редкое. Этим-то и занялся Анатолий Корнелиевич. Тем более, что литература в основном была французская, очень интересовавшая его. Быть может, именно в ноябре 1919 г. в его записные книжки, небольшие, в мягких кожаных переплетах, испещренные, казалось бы, беспорядочными записями на русском, французском, немецком, итальянском и польском языках, легли первые строки книги "Стендаль, автор новелл и хроник", изданной уже в 1923 г.

В Москве Анатолий Корнелиевич заболел: сказалась его калужская поездка. (Вероятно, свой туберкулез приобрел тогда, в ноябрьские дни девятнадцатого года.) Да и как он болел? Много читал, писал, отвечал на спешные бумаги, скопившиеся за время его командировки. А прежде всего, срочно отправил в Оптину пустынь заведующего отделом Николая Петровича Киселева, крупнейшего знатока старых изданий западноевропейской литературы, знавшего двенадцать языков. Торопил его, беспокоился, как бы что не случилось с книгами: и похитить могут, и ненароком погубить. Поэтому специально звонил Игорю Эммануиловичу Грабарю в Коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины, просил его послать вместе с Киселевым "спеца" по древней живописи - видел сваленные в беспорядке иконы в монастырском складе. Тот порекомендовал Николая Николаевича Померанцева.

Нашел их командировочные удостоверения, подписанные Виноградовым, а в протоколах заседаний Коллегии подотдела охраны памятников искусства и старины в провинции я встретил короткое сообщение работников коллегии Н. П. Киселева и Н. Н. Померанцева о своей поездке. Подробности же узнал от самого Н. Н. Померанцева, ныне заслуженного деятеля искусств РСФСР, лауреата Государственной премии.

"Хорошо помню эту поездку, - вспоминал он. - С интересным и знающим человеком ездил, с Киселевым. Я занимался иконами, а он - книгами, рукописями. Привез в Румянцевский музей редкие издания, о которых с большим жаром мне рассказывал по дороге. О каких именно? Я не помню. Но очень был доволен Николай Петрович командировкой. Еще мы помогли наладить в Оптиной пустыне охрану оставшихся там книжных и художественных ценностей, организовать местный музей..."

Ни в ЦГАЛИ, ни в других архивах, ни в личном деле Н. П. Киселева я не сыскал перечня книг, по существу, им спасенных из Оптиной пустыни.

Активную собирательскую деятельность Виноградова, его обширные филологические знания весьма ценил А. В. Луначарский. Ценил Анатолия Корнелиевича как выдающегося организатора библиотечного дела. В фонде 1303 хранится их переписка, которая затрагивает широкий круг вопросов. Она представляет большой интерес для исследователей. Я же приведу лишь один документ. В июне 1923 г. группа технических служащих Румянцевского музея направила народному комиссару просвещения А. В. Луначарскому письмо, в котором они высоко отзываются о деятельности Виноградова как директора музея. Анатолий Васильевич посылает письмо в газету "Известия" со своей припиской: "Я думаю, что Анатолий Корнелиевич Виноградов будет глубоко тронут такой аттестацией его деятельности со стороны подчиненных ему героев труда. Лично я охотно присоединяюсь к ним в оценке его выдающихся трудов на пользу советской республики".

Письмо с этим комментарием было опубликовано в "Известиях" 22 июня 1923 г.

...В октябре 1924 г. Виноградов заболел туберкулезом, поэтому оставляет пост директора в то время Государственной публичной библиотеки имени В. И. Ленина. С этого времени начинается биография Виноградова-писателя.