[Доставить читателю удовольствие] (Дюамель Ж. Перевод Кузнецовой И.)

(Из "Этюда о романе", 1925)

Переворачивая страницы, мы совершаем открытие за открытием.

[Доставить читателю удовольствие]

"Горе роману, если читатель не спешит узнать, чем он кончается", - восклицает Д'Аламбер в "Похвальном слове Мариво". Шутка, поистине полная смысла. Главное достоинство романа - не наводить скуку.

Этот важный вопрос о занимательности отнюдь не из тех, которыми можно пренебречь или решить их с ходу. Никто не станет спорить, что сочинения, написанные только для развлечения, чтобы помочь убить время, немногого стоят. И мы не слишком признательны этим спутникам на час. С небрежной и пресыщенной торопливостью мы вырываем их тайны и, получив то поверхностное удовольствие, на которое рассчитывали, спешим забыть о них, бросив на скамейке вагона. Им нет места в нашей библиотеке. Мы даже слегка досадуем на них за это развлечение, которое они нам так охотно доставили и которого мы немного стыдимся, когда все позади.

Это все верно. Однако это не означает, что серьезная критика не должна принимать в расчет вопрос о занимательности; это не означает, что в противовес дурному вкусу мы должны высказывать высокомерное презрение к тому, что нас развлекло. Классики, создатели совершенных образцов литературы, всегда критиковали и высмеивали холодных, скучных авторов, тех, что "в томительных стихах своих неутомимы". Наши великие писатели неоднократно признавали, что стремятся доставить читателю удовольствие - разумеется, читателю идеальному, стараясь его заинтересовать и взволновать.

Было бы неуместно с нашей стороны выставлять себя менее терпимыми и более заносчивыми, чем наши учителя.

Первая задача всякого писателя, в особенности романиста, - увлечь читателя своими героями. Самое малое, что мы вправе требовать от романа, - это быть не скучнее, чем жизнь, которую он берется изображать.

Но спешу тут же добавить - это лишь ничтожная часть миссии писателя. Если он на этом остановится, пусть не рассчитывает, что мы отнесемся к нему с большим вниманием, чем к акробатам и дрессированным собачкам.

Один драматург, которого я не назвал бы знаменитым, принимая во внимание то, о чем я расскажу вам дальше, сделал мне как-то любопытное признание. "Я написал сто восемь пьес, - пожаловался он, - они идут по всему Парижу, и публика, которая их смотрит, веселится вовсю, но, что вы думаете, - придя домой, никто даже не вспоминает моего имени".

Этюд о романе

У этой истории есть своя мораль. Неизвестная знаменитость, чьи жалобы я вам передал, по сути дела, только забавник. Зрители заплатили и считают, что они квиты. И мы спокойно думаем: "Это справедливо".

Но есть чтение другого рода. Случается, что занимательность, оставаясь столь же острой, приобретает совершенно новый характер. Точно подул свежий ветер, который не просто касается нашей души, но волнует ее, пронизывая до самых глубин. Это уже не развлечение, а интерес. Интерес! Слово звучит внушительно и заслуживает рассмотрения. Значит ли это, что мы интересуемся повествованием? Без сомнения. Больше того, мы в нем заинтересованы; мы сами в какой-то мере в него втянуты, я бы сказал даже, что мы зависим от него. Мы хотели развлечься, но вместо этого испытываем сложное чувство: здесь и наши желания, и страх, и гнев, и жалость, и, возможно, даже тоска. Мы хотели забыться, ускользнуть от самих себя, но странное дело - резкий, неожиданный поворот возвращает нас к себе. Однако наше ненавистное "я", которым мы, кажется, сыты по горло, предстает в непривычном виде. До какой же степени мы не знаем самих себя! Переворачивая страницы, мы совершаем открытие за открытием. Нам, конечно, не рассказывают историю из нашей собственной жизни: речь идет о принцессах, героях, грабителях, может быть, даже о диких животных, как у Киплинга; тем не менее эта чужая история отбрасывает на наше существование необычный свет. Мы наблюдаем, как действуют персонажи, как бы выхваченные непосредственно из нашей жизни; мы знаем их, мы их узнаем, мы ощущаем подчас их присутствие рядом, хотя погружены в чтение. В самой авторской манере изображать этих людей нам открывается много такого, что раньше было лишь смутной, неясной догадкой. Казалось, род человеческий ничем больше не способен нас удивить, но здесь неожиданность следует за неожиданностью. Мы учимся, то есть что-то схватываем; наше естественное стремление к познанию находит удовлетворение. От тревоги мы переходим к удивлению, от удивления - к душевной полноте. Закончив чтение, мы замечаем, что как будто выросли. Такие книги наполняют нашу жизнь своим ароматом, и время от времени мы ощущаем потребность снова вдохнуть его. Поэтому мы всегда держим при себе эту книгу. Эту книгу мы не бросим на скамейке вагона, мы заботливо поставим ее на полку и достанем, когда почувствуем, что нуждаемся в ней: не ради сюжета, который нам известен, а ради тех ценностей, которые она хранит для нас.

Итак, роман, подлинно достойный интереса, - это тот, который не просто забавляет нас, но еще и главным образом помогает нам в познании жизни, истолковании мира.

Книга дает человеку возможность подняться над самим собой