Человек пишущий и человек читающий (Белза С.)

Человек пишущий и человек читающий

Вначале было Слово. Но свою подлинную мощь обрело оно лишь с появлением Книги.

Книга сыграла и продолжает играть основополагающую роль в развитии нашей цивилизации. Гигантская, накопленная за века библиотека -надежная память человечества, где запечатлены его свершения и мечты, прозрения и заблуждения. Эта библиотека создавалась на камне и металле, глиняных табличках и деревянных дощечках, свитках папируса и пергаментных кодексах, пальмовых листьях и бересте, шелке и бумаге - менялся материал и способ изготовления книги, но неизменным оставалось ее назначение: служить сохранению и передаче знания, опыта, художественных ценностей. В этом отношении история книги - как неотъемлемая часть истории культуры - едина от уникальных древнейших манускриптов до современных массовых изданий.

Популярный писатель не предполагает не думающего, не желающего или не умеющего думать читателя, - напротив, он предполагает в неразвитом читателе серьезное намерение работать головой и помогает ему делать эту серьезную и трудную работу, ведет его, помогая ему делать первые шаги и уча идти дальше самостоятельно. (Ленин В. И.)

За тысячелетия своего пути человечество сделало множество открытий и изобретений. К числу самых великих из них относится появление печатного станка. В высочайшей оценке книгопечатания сходятся во мнении ученые и поэты. Карл Маркс отметил, что оно стало "самым мощным рычагом для создания необходимых предпосылок духовного развития". "Изобретение книгопечатания - это величайшее историческое событие. В нем зародыш всех революций", - сказал Виктор Гюго. Пушкин указывал на могучую силу действия "типографического снаряда". А прославленный немецкий писатель и мыслитель XVIII столетия Георг Кристоф Лихтенберг, почетный член Российской Академии наук, оставил после себя такой афоризм: "Более, чем золото, изменил мир свинец, и более - тот, что в типографских литерах, нежели тот, что в пулях".

В печатном слове поистине заключены неисчерпаемые запасы энергии, и, как все другие ее виды, она может быть направлена на созидание или разрушение, служение добру или злу. Сознание этого повышает ответственность перед обществом не только художника, но и издателя, потому что, обрастая плотью на книжных страницах, слово приобретает огромную власть над человеческими мыслями и чувствами. Книги меняют людей, меняют их представления о мире, а в конечном итоге - и сам мир. Слово становится Делом.

Цель искусства, цель книги - служить человеку, способствовать его счастью, помогать совершенствованию человека и человеческих отношений, содействовать сплочению, а не разобщению людей. Это известная истина, но ее приходится повторять, ибо, бывая на Западе, с прискорбием видишь там немало печатной продукции, не имеющей никакого отношения к литературе, проповедующей жестокость и насилие, расовые предрассудки и порнографию - причем зачастую "порнографию духа", как точно выразился поэт.

Если уподобить книги ступеням, то попадаются среди них и такие, что ведут вниз, в темные подземелья; однако неизмеримо больше тех, которые ведут наверх, и по ним совершает человечество свое победное восхождение через тернии к звездам.

В чудодейственные свойства книги верили даже те, кто не верил уже почти ни во что. Так, Франц Кафка, которого окружавшая его действительность утвердила в безысходной мысли об извечной дисгармонии человеческого бытия, о непреодолимом взаимном отчуждении людей, занес в свой дневник: "Книга должна быть топором, пригодным для того, чтобы вырубить море льда, которое застыло внутри нас..."

Книга - это духовное завещание одного поколения другому, совет умирающего старца юноше, начинающему жить; приказ, передаваемый часовым, отправляющимся на отдых, часовому, заступающему на его место. Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась. Она росла вместе с человечеством, в нее кристаллизовались все учения, потрясавшие умы, и все страсти, потрясавшие сердца; в нее записана та огромная исповедь бурной жизни человечества, та огромная аутография, которая называется всемирной историей. Но в книге не одно прошедшее; она составляет документ, по которому мы вводимся во владение настоящего, во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом; она - программа будущего. (Герцен А.И.)

Книга может быть товаром и наркотиком, а может быть святыней и оружием. Есть книги-бойцы, пробитые пулями, как солдатская грудь; есть книги, которые, как провозвестников правды, сжигали на кострах, - но от пламени этих костров не рассеивался, а, наоборот, сгущался мрак. Мрак невежества и человеконенавистничества. Бытует выражение: "Бумага все стерпит". Но кажется, будто буквы хотят разбежаться и бумага коробится от стыда, когда на ней печатают такие тексты, как "Молот ведьм" или "Майн кампф". Каждая же книга, что может быть названа Книгой с большой буквы, несет прометеев огонь своего создателя и похожа на факел, который этот мрак разгоняет, приближая час торжества разума и справедливости.

За то, что книги суть "реки, напояющие вселенную", издавна почитались они на Руси. В одном из наиболее ранних памятников русской письменности - "Изборнике Святослава" 1076 года - содержится специальное "Слово о четьи книг", где говорится: "Добро есть, братие, почитание книжное... Когда читаешь книгу, не тщись торопливо дочитать до другой главы, но уразумей, о чем говорит книга и словеса те, и трижды возвращайся к одной главе... Красота воину - оружие, кораблю - ветрила, так и праведнику - почитание книжное..."

Русские летописи донесли до нас не только "земли родной минувшую судьбу", но и сведения о библиотеке Ярослава Мудрого, о том, как исстари "прилежали к книгам" образованнейшие люди нашего Отечества. Подвижническая деятельность Ивана Федорова - "друкаря книг, пред тем невиданных", - открыла новую эпоху в истории русской книги. Учительное слово становилось отныне доступным для все более широкого круга читателей.

Подлинный расцвет многовековой традиции любовного отношения к книге наступил в стране в условиях социализма. Знаменательно, что уже буквально в первые часы после Великой Октябрьской революции В. И. Ленин обсуждал с наркомом просвещения А. В. Луначарским проблемы издательского, библиотечного дела и произнес тогда: "Книга - огромная сила. Тяга к ней в результате революции очень увеличится..." Давно канули в прошлое те времена, когда значительная часть граждан бывшей Российской империи не знала грамоты, и советская власть вложила им в руки букварь, научила читать и писать. Только при социализме обрели письменность некоторые народы нашей Отчизны, а ныне богатая талантами и достижениями советская многонациональная литература развивается более чем на семидесяти языках.

Дюрер А. Деталь картины. 1506

Советской литературе, советской книге изначально присущ пафос активного участия в строительстве жизни. Поэтому так велика их не только просветительская (что было особенно важно в первые годы советской власти), но и воспитательная функция, их роль в формировании нового человека, новой общественной и индивидуальной психологии, в отстаивании тех высоких нравственных идеалов, которые веками вынашивались человечеством.

Дюрер А. Деталь картины. 1506

Мы по праву гордимся тем, что ныне наша держава - самая читающая и самая переводящая в мире (на Всемирной выставке 1958 года в Брюсселе Советский Союз был отмечен золотой медалью как страна, занимающая первое место на земном шаре по количеству публикуемых переводов). Гордимся тем, что у нас создана широчайшая сеть государственных издательств и библиотек, что существует объединяющее миллионы людей Всесоюзное добровольное общество любителей книги. Наконец, гордимся тем, что именно по предложению СССР XVI сессия Генеральной конференции ЮНЕСКО объявила 1972 год Международным годом книги. Он проводился впервые, и его задачами было повышение роли книги в жизни современного человека; расширение книгоиздательства и библиотечного обслуживания населения во всех странах, особенно в развивающихся; воспитание навыков чтения у людей; более эффективное использование книги как средства образования, научного и технического прогресса, как орудия борьбы за мир, сотрудничество и взаимопонимание между народами. Этим же благородным целям призвана служить и регулярно проводимая начиная с 1977 года Московская международная книжная выставка-ярмарка.

Существует различное отношение к книге - от утилитарного подхода до того трепетного чувства, с каким истинный библиофил, ощущая сердцебиение, раскрывает старинный, давно разыскиваемый фолиант. Привычной стала аналогия: книги - друзья. Вспомним слова: "Прощайте, друзья!", с которыми обратил свой предсмертный взор к книжным полкам Пушкин.

Когда человек берет в руки книгу, между ним и автором происходит доверительный разговор наедине, какой может быть только между самыми близкими людьми. В ходе этой неторопливой беседы рождаются новые идеи и образы. А герои полюбившихся романов, вызванные к жизни могучим воображением художников, становятся столь же реальны, как личности, существовавшие в действительности. Таким героям - наравне с их создателями - воздвигают памятники; с ними делятся в вечерней тиши сокровенными думами; их страсти и переживания не перестают волновать все новые и новые поколения читателей.

Я представляю себе однокрылую птицу, и тотчас открывается мне ее трагедия: она не в состоянии исполнить предназначение, какое с божественной суровостью вложила в нее природа. И я представляю себе поэзию без аудитории - та же трагедия. Величайшее стихотворение, если некому его слушать, - всего-навсего однокрылая птица: оно не может выполнить предназначения своего...

Поэзия - однокрылая птица, если нет у нее аудитории. Я говорю это со смирением, но утверждаю также убежденно и с вызовом, что без поэзии не достичь человеку того идеального будущего, о котором мечтают не только поэты. Без поэзии человечество, увы, оказалось бы однокрылым. (Ласло Надь)

В дневнике Льва Толстого (яснополянское собрание которого насчитывает двадцать две тысячи томов) имеются такие строки: "Написать в жизни одну хорошую книгу слишком достаточно. И прочесть тоже". Вот это добавление весьма показательно, хотя и не следует, вероятно, понимать его буквально. Оно отражает требовательность и серьезность толстовского взгляда на творчество, на печатное слово.

Верно говорят, что одни заполняют книгами жизнь, а другие - только стеллажи. Но вместе с тем пустота в душе - часто следствие пустоты на домашних книжных полках (если не отсутствия их вообще) или чтения пустых книг.

Барент ван Орлей. Фрагмент. 'Портрета медика Георга'. 1519

Каждый сам определяет свой "круг чтения", как и круг друзей, подбирает собственную "золотую полку". Но для этого необходима изрядная подготовка. "Попробуйте мысленно окинуть нынешнее книжное море - тревожно за молодых пловцов. Ах, как нужна помощь старшего, умного! - воскликнул однажды страстный книгочей Василий Шукшин. - Книги выстраивают целые судьбы... или не выстраивают".

Фаворский В. 'Натюрморт'. 1919

По имени европейского первопечатника всю совокупность изготовленных типографским способом книг называют иногда "галактикой Гутенберга". Ориентироваться в этой галактике несведущему наблюдателю совсем непросто: здесь есть бесчисленные созвездия, состоящие из звезд разной величины, и давно погасшие светила, сияние которых еще доходит до нас; есть пугающие туманности и беззаконные кометы, врывающиеся на горизонт; здесь действуют всевозможные поля притяжения и излучения - трудно очертить орбиту своего внимания и выбрать объекты, достойные стать постоянными спутниками. Не случайно поэтому Оскар Уайльд делил книги на три категории: те, что следует читать; те, что следует перечитывать, и те, что вовсе читать не надо. Отнюдь не только склонностью к парадоксам автора "Портрета Дориана Грея" объясняется тот факт, что последний разряд он провозгласил наиболее важным с точки зрения интересов публики. Ведь и Белинский полагал: читать дурно выбранные книги хуже и вреднее, чем ничего не читать. В плавании по безбрежному морю книг доверяться надлежит надежным маякам.

С книгами у нас обстоит дело так же, как и с людьми. Хотя мы со многими знакомимся, но лишь некоторых избираем себе в друзья, в сердечные спутники жизни. (Людвиг Фейербах)

Скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Можно составить верное понятие об уме и характере человека, осмотревши его библиотеку. (Шарль Блан)

После удовольствия иметь библиотеку нет ничего приятнее, как говорить о ней и делиться с другими невинными богатствами мысли, приобретаемыми в занятиях словесностью. (Шарль Нодье)

Немало исследований посвящено писательскому искусству. Однако существует также читательское искусство, которое тоже предполагает и врожденный талант и истовое трудолюбие, вознаграждаемое сторицею. Особых навыков требует восприятие поэзии - далеко не всякий поймет "наставленье, сокрытое под странными стихами", которое оставили нам Данте и другие корифеи прошлых эпох. Но насколько богаче делается кругозор того, кто овладел тонким искусством "беседы" с великими мастерами слова! Их творения учат постижению той книги, которая испокон веку именуется книгой жизни.

Отношения между автором и аудиторией никак не могут строиться по той формуле, против которой восставал еще М. Е. Салтыков-Щедрин: "Писатель пописывает, читатель почитывает". Настоящий писатель не пописывает, а исторгает в родовых муках из глубины души, из своего измученного естества произведение, и оно всегда создается с мыслью о читателе (не только о сегодняшнем, но нередко и о грядущем). Всякая книга - результат большого труда автора, а также редактора, художника, наборщика и людей многих иных профессий, но, чтобы она до конца раскрыла вложенное в нее содержание, засияла полным спектром, зазвучала "во весь голос", читатель тоже должен проделать определенную работу, мобилизовав свои способности и вслушавшись как следует в музыку слов. "Книга должна быть исполнена читателем, как соната, - подчеркивала Марина Цветаева. - Знаки - ноты. В воле читателя - осуществить или исказить".

Из всех проявлений человеческого творчества самое удивительное и достойное внимания - это книги. В книгах живут думы прошедших времен; внятно и отчетливо раздаются голоса людей, прах которых давно разлетелся, как сон. Все, что человечество совершило, передумало, все, чего оно достигло,- все это сохранилось, как бы волшебством, на страницах книг. (Томас Карлейль)

Чтение стало настоятельной потребностью, необходимым условием роста Человека разумного, и потому принятое определение "венца творенья" как биологического вида - Homo sapiens - правомерно, пожалуй, дополнить еще одним: Homo legens - Человек читающий.

Вот уже более пятисот лет сопутствует человеку печатная книга, сохраняя в принципе свой внешний вид, хотя полиграфия не стоит на месте, а непрерывно совершенствуется. Бурное развитие науки и техники в современную эпоху породило ряд пессимистических теорий относительно будущего книги. Проблемой этой занимаются не только фантасты - от Жюля Верна и Герберта Уэллса до Айзека Азимова и Рэя Брэдбери, - но также ученые, в том числе социологи.

Впервые голоса, предсказывающие скорый закат "галактики Гутенберга", раздались еще в конце прошлого века. Серьезное подкрепление, казалось бы, получила такая точка зрения с появлением телевидения и других средств массовой информации, микрокопирования и электронных хранилищ памяти. Однако фотография, как мы убедились, не заменила живописи, а кино и телевидение не вытеснили театр. Точно так же, думается, и книге в обозримой перспективе не грозит гибель от возникшей "конкуренции". Несмотря на все технические новшества, она сохранит свое социальное значение и своих "старомодных" поклонников. Звезды "галактики Гутенберга" будут по-прежнему манить с неба грядущего, будоража людскую мысль и мечту.

Часто цитируемый латинский афоризм "Книги имеют свою судьбу" приводится обычно в усеченном виде, тогда как продолжение его гласит: "...в зависимости от восприятия (буквально: "головы") читателя". Никто столь напряженно не размышлял о взаимоотношениях автора и читателя, о судьбах книг, как их творцы, люди пишущие. Из таких раздумий известнейших мастеров литературы XX столетия и сложился этот сборник - еще одна "книга о книге".

Я люблю книги: каждая из них кажется мне чудом...