Увлечение Степана Черных (В. Устюков)

Мой свердловский знакомый, писатель Юрий Курочкин, еще в конце 1950-х гг. рассказывал мне о нижнетагильском рабочем Степане Яковлевиче Черных, который свое свободное время отдает библиографии и раскрытию псевдонимов. Поначалу мне показалось несколько странным такое увлечение. К этому времени уже вышли три тома "Словаря псевдонимов" И. Ф. Масанова, на составление которых автор потратил более сорока лет... Что можно было добавить к этому поистине титаническому труду, да еще в Нижнем Тагиле, где возможности литературных разысканий ограничены?

Потом фамилия Черных мелькнула в книге В. Осипова "Домашняя библиотека", выпущенной в 1959 г. издательством "Искусство". Осипов писал о тагильском рабочем, собравшем более 1000 книг, среди которых много словарей, справочников, пособий по литературоведению, и называл С. Я. Черных "рабочим-библиографом".

В 1930 г. вышел четвертый, последний том "Словаря псевдонимов". Он содержал новые дополнения к алфавитному указателю псевдонимов. В предисловии я прочитал: "Большое количество дополнений к словарю сообщил, в частности, С. Я. Черных, которому Всесоюзная книжная палата приносит благодарность..." После этого появилось более десятка различных заметок, статей, очерков в местных и центральных изданиях о С. Я. Черных. Порой они содержали невероятные сведения. Уже потом сам С. Я. Черных писал мне об этом: "Один из репортеров утверждал, что мною собрано 50 тысяч псевдонимов, хотя в ту пору у меня их было не более 5 тысяч. Репортер оправдывался, что кто-то подставил ноль в редакции... Второй любитель сенсаций оповещал, что я владею шестью европейскими языками. Третий сообщал, якобы с моих слов, что Владимир Лидин - это псевдоним Ильи Эренбурга... Все это было бы смешно, если бы не злило и не портило настроения..."

И вот наконец мы встретились - Степан Яковлевич в очередном походе за псевдонимами приехал в Москву и появился у меня... Он прежде всего знакомится с моей библиотекой. По тому, как он берет книгу в руки, сначала оглаживая ее ладонью, словно лаская, как перелистывает, беря лист не снизу, а сверху, осторожно отделяя от другого, я вижу в нем человека любящего и знающего книгу.

Сначала разговор наш шел об общих знакомых, о книжных новинках, о том, как трудно достать нужную книгу, особенно справочник. Потом мы перешли на псевдонимы и их носителей.

Я говорю о давних, забытых теперь псевдонимах моих знакомых писателей. Например, Леонид Мартынов в молодости печатался под псевдонимами Александр Гинч, Эльм, Аттик Тюрго, Захар Жуков, а сельский учитель из Омской области Иван Семенович Коровкин, создатель школьного литературного музея и автор нескольких фольклорных сборников, печатал свои стихи под фамилией Иван Купалов... Говорю и о том, что в "Указателе содержания "Сибирских огней", выпущенном в Новосибирске в 1967 г.,- издании превосходном и совершенно необходимом для исследователей советской литературы,- пародии, подписанные псевдонимом Тиль Уленспигель, ошибочно отнесены к писателю Владимиру Вихлянцеву, их настоящий автор - поэт Сергей Марков...

Степан Яковлевич записывает. Почерк у него мелкий, четкие буквы опрокинуты налево. Пишет быстро, убористо...

Невысокий, темноволосый - фамилия Черных! - худощавый, с неулыбчивым серьезным лицом. Взгляд внимательный, настороженный. Черных как бы все время чего-то ожидает, впитывает в себя окружающее, сразу же отсеивая ненужное.

Он напоминает мне двух человек - одного реального, другого - литературного героя: сибирского охотника и лесковского Левшу.

Я встречал в Сибири таких - с виду неприметен, на слова скуп, а зорок необыкновенно, все видит... Степан Яковлевич в своей неутомимой страсти раскрыть тайну имени-маски напомнил мне такого таежного следопыта: когда идет по следу, не укроется от него ни сшевеленный лист, ни шерстинка зверя на коре дерева... А Левшу напоминает умение держаться с достоинством в любой обстановке, взвешенное слово, скупой и точный жест - черты русского мастерового, мастерового в лучшем смысле этого понятия, сноровистого, талантливого человека, что называется, соль земли.

Нижний Тагил издавна славился талантливыми мастеровыми. Среди них широко известны создатели первого паровоза Ефим и Мирон Черепановы, гидротехник Климентий Ушков, изобретатель "самобеглой коляски" - велосипеда Ефим Артамонов, создатель листопрокатной машины Федор Шептаев и многие другие. Славу тагильских умельцев умножили в наше время рабочие заводов и предприятий Нижнего Тагила. Степан Яковлевич Черных - слесарь-наладчик вентиляционных систем Нижнетагильского металлургического комбината имени В. И. Ленина - из той же породы...

Голос у Степана Яковлевича тихий, рассказывая о себе, он не выделяет какие-либо выгодные для него эпизоды, случаи жизни... Нет, жизнь шла ровно, ничего особенного не происходило, работал, воевал, много читал, накапливал знания...

Степан Яковлевич сибирских корней, о чем, кстати, говорит и его фамилия с характерным для Зауралья окончанием. Родился он в конце декабря 1921 г. в деревне Лопатовой, Алапаевского района, что стоит на восток от главного Уральского хребта. Рос в большой крестьянской семье с крепкими устоями, сохранившимися еще со времен пращура, ермаковского дружинника Леонтия, первопоселенца деревни. Детство прошло в сельском труде, юность началась на заводе, а кончилась на полях Великой Отечественной войны. Черных воевал под Мурманском, в Карелии, на Дону, под Одессой, в лесах Белоруссии, на берегах Вислы, форсировал Днепр, штурмовал прусские твердыни. Всю войну прошел солдатом и младшим командиром в пехоте, артиллерии, войсках связи. Несколько раз ранен, награжден. Тяжелый ратный труд кончился для Черных в марте 1945 г. под Кенигсбергом, после ранения, сделавшего его инвалидом.

Здесь-то и проявился его характер - он не выбрал легкого пути, хотя имел на это право, а пошел работать на завод. Болело разбитое плечо, мучительны были последствия контузии, но Степан Яковлевич не сдавался, продолжал лечить себя трудом, не давал себе поблажки, как бы трудно ни приходилось, Он вышел победителем - инвалидность была снята врачебной комиссией... В эти же годы он кончил вечернюю десятилетку. Ну, а потом,- без особых подробностей говорит Черных,- занялся расшифровкой псевдонимов, увлекся этим. Сейчас собрано и расшифровано более 20 тысяч псевдонимов, не вошедших в масановский четырехтомник...

Беру с полки том "Словаря псевдонимов" и прикидываю - получается, что тагильский умелец собрал дополнительно пятый том! И это не прерывая работы на заводе, урывая часы от сна и отдыха, отказываясь от развлечений, проводя отпуск в тиши библиотек и архивов Москвы, Ленинграда, Свердловска, Воронежа... Поистине подвижник! Подвижник по Далю - "человек, славный великими делами на каком-либо поприще; доблестный деятель". Именно таков мой собеседник...

Уже по-новому мне видится Степан Яковлевич, после многих испытаний не утративший главного - веры в свои силы и в необходимость жить не только для себя, но и для людей... Какую же огромную нагрузку взвалил на свои не слишком широкие плечи тагильский мастеровой! Как же трудно было ему идти по выбранной дороге, на которой нельзя быть дилетантом, любителем, а нужно быть мастером, знатоком истории, литературы, печати, обладать незаурядной цепкостью памяти, уметь мыслить ассоциативно, связывая воедино, казалось, несоединимое, наводя прочные мостики между вымышленным именем и подлинной фамилией...

В тот день мы расстались поздно. Потом Степан Яковлевич заходил ко мне еще, мы подолгу беседовали, я вспоминал все известное мне о псевдонимах, а гость записывал, знакомился с книгами моей библиотеки и каждый раз уходил довольным - удалось обнаружить новые, нераскрытые еще псевдонимы... Он говорил, прощаясь со мной перед отъездом в Нижний Тагил, что поездка была удачной, в московских библиотеках и у знакомых удалось собрать богатый "урожай" псевдонимов. Шутливый девиз - "Ни дня без псевдонима!" - был не только выполнен, но и перевыполнен...

В беседах со Степаном Яковлевичем, затем в переписке с ним мне еще раз раскрылось великое значение книги в судьбе человека... Много есть примеров того, как книги, прочитанные в детстве, заронили семена будущей деятельности человека. Однако влияние книги нельзя понимать прямолинейно. Воздействие книги, чаще всего художественной, многообразно, образы и мысли книги незримо, исподволь ведут свою сложную работу в юных душах и сердцах, влияние их может проявиться неожиданно, не обязательно сразу и не обязательно только в одном направлении... Так было и у С. Я. Черных.

Зауральская деревня всегда славилась книгочеями, было в ней немало книг, разных, от старинных до современных, от сочинений писателей до журнальных комплектов. Ну, а после революционных лет тяга к чтению стала еще больше, этому способствовали и первые избы-читальни... Черных научился читать рано, еще до школы, от матери, и сразу же сделался, как он сам говорит, "запойным читателем". Читал он все, что попадало под руку, обегал все дома в деревне в поисках книг. Узнавал в романах Мамина-Сибиряка родные места, плакал над страданиями французского новобранца, читая Эркмана-Шатриана... Вскоре у любознательного мальчика появился умный наставник в чтении. Это был,- рассказывает сам С. Я. Черных, "двоюродный, или, как у нас говорили, сродный брат моей матери Степан Андреевич Рудаков, скромный деревенский избач, безнадежно больной чахоткой. Сказки Пушкина и "Конька-Горбунка" я прочитал благодаря Степану Андреевичу. "Вот подрастешь,- говорил он,- достану тебе читать Жюля Верна!.." Я рос медленно, а болезнь дяди Степы стремительно прогрессировала и мокрой осенью свела его в могилу. Это был первый человек, перед познаниями которого я благоговел и до сей поры которого вспоминаю с благодарностью..." Свои чувства С. Я. Черных выразил в стихах, посвященных памяти своего первого книжного наставника. В них есть такие строки:

Мой друг избач - его чахотка съела. 
Давным-давно его на свете нет... 
В душе моей, пленив ее умело, 
Оставил он неизгладимый след. 
И, если жить без книги не умею, 
То этим только долг ему плачу... 
За все, что стало радостью моею, 
Я первом у обязан избачу!..

"Учиться мне много не пришлось,- говорит С. Я. Черных.- Очно учиться в вузе сразу после войны я не мог, а заочных отделений в ту пору было мало. Оставалось самообразование, чем я и занимался. А это значило - читать, читать, выписывать, конспектировать, запоминать. Такая учеба, хотя и была бессистемной, не проходила даром, давала плоды..."

Как многие из самоучек, С. Я. Черных порой "изобретал велосипед". Он вспоминает, что, читая много и беспорядочно, он пришел к выводу, что нужно как-то систематизировать круг знаний, заключенный в книгах, и, не имея представления о библиографии, решил составить список советской художественной литературы начиная с 1917 г. Сотни карточек он переписывает из каталога городской библиотеки, систематизирует их в домашнем каталоге... Но тут он добрался до работ Н. И. Мацуева и И. В. Владиславлева и понял, что систематизация советской художественной литературы уже выполнена и без него... Тогда он решает составить библиографию советской поэзии, но и здесь сталкивается с работами Ан. Тарасенкова. Словом, библиографа из Черных не получилось, но работа по систематизации русской литературы и поэзии ему дала много, память сохранила сотни и сотни имен, названий произведений, что помогло ему, когда он взялся за псевдонимы.

Многолетняя работа С. Я. Черных над дополнительным словарем расшифрованных псевдонимов не должна пропасть даром. Сделанное тагильским слесарем представляет огромную культурную ценность, незаменимый справочный материал для историков, литературоведов, писателей. Мы надеемся, что выйдет в свет и пятый, дополнительный том "Словаря псевдонимов", автором которого будет С. Я. Черных...

Ну, а как занимается С. Я. Черных расшифровкой псевдонимов, как он начал это сложное и нелегкое дело, рассказывает он сам в небольшом очерке "Зуагзеба и другие", который Степан Яковлевич написал для нашего альманаха.

В. Утков