Новости    Старинные книги    Книги о книгах    Карта сайта    Ссылки    О сайте    


Русская дореформенная орфография


Книговедение

А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ы Э Ю Я A B D








предыдущая главасодержаниеследующая глава

Глава 22. Раскопки продолжаются

Нам остается рассказать в заключение о самых последних новгородских находках. В 1972 году раскопки начались на новом для экспедиции участке Славенского конца, во дворе одного из современных домов по улице Кирова. Это место привлекло нас данными о наличии здесь очень мощного культурного слоя, достигающего 9 метров. Предположения о большой древности нижних слоев на этом участке не оправдались. Новгородцами он освоен только в первой половине XII века, а большая мощность напластований объясняется здесь тем, что обосновавшиеся в этом районе усадьбы использовали русло древнего мокрого оврага, которое требовало постоянных подсыпок и сооружения дренажных систем. Однако в ходе трехлетних работ здесь обнаружено немало важных находок. В их числе прекрасная по мастерству художественного исполнения иконка XIII века да черного камня с изображением святых Георгия, Симеона и Ставрокия, давшая много работы и любопытных открытий искусствоведам. И десять берестяных грамот.

Две стороны одной каменной иконки. Выдающийся художник в первой половине XIII века изобразил на ней Симеона и Ставрокия, а другой мастер спустя почти сто лет добавил изображение Георгия
Две стороны одной каменной иконки. Выдающийся художник в первой половине XIII века изобразил на ней Симеона и Ставрокия, а другой мастер спустя почти сто лет добавил изображение Георгия

Первая, самая молодая из них, найденная в слоях второй половины XV века, грамота № 495 - маленькая целая записочка: «У Ондрия три денги, Ивана денга, у Степана денга, у Вана денга, у Зуба московка, у Степана московка». «Московка», московская деньга, составляла ровно половину новгородской деньги. Таким образом, в грамоте говорится о выдаче шестерым людям крохотной «подотчетной суммы» на мелкие расходы. По новгородскому счету - всего-навсего 7 денег, полгривны, пять с половиной граммов серебра.

Грамота № 496 задала нам массу хлопот и поначалу просто напугала нас. Это был второй за всю историю раскопок документ, не процарапанный, а написанный чернилами. Бересту покрывал липкий слой грязи. Чтобы ее прочесть, нужно было смыть грязь, но, если бы мы попытались это сделать, вряд ли нам удалось тогда прочитать ее: вместе с грязью в воде растворились бы и чернила. На помощь пришла ленинградская Лаборатория консервации и реставрации документов. Под руководством ее директора Дмитрия Павловича Эрастова сотрудники лаборатории проявили чудеса тщательности и осторожности. Они убрали грязь, сфотографировали грамоту в инфракрасных лучах, сделали макроснимки, и мы узнали подробности политической борьбы в Новгороде в первые годы после его присоединения к Москве.

В грамоте рассказывается, как на «Михайлицын» двор и к другим новгородцам пришли «разбоем» «люди». Дворы разграбили и взяли имущество (живот), а жителей перебили. «А то деялось всю неделю», - заканчивает автор письма. «Неделей» в древности назывались не все семь дней, как сейчас, а только один - воскресенье. В первой строке письма его автор высказал предположение об участниках бесчинств на дворах: «люди, деи, осударевы» - люди, вероятно, государевы. Хотя это и предположение, но оно датирует письмо временем после присоединения в 1478 году Новгорода к Москве. До 1478 года княжеская администрация. находилась не в Новгороде, а на Городище, в двух верстах от Новгорода. Оттуда организовать столь беспримерное нападение на городские усадьбы новгородцев было, по крайней мере, затруднительно. А если бы такое нападение и случилось, оно повлекло бы за собой государственный конфликт между Новгородом и Москвой, о котором мы знали бы из летописи.

Прорись берестяной грамоты № 497 - приглашение погостить в Новгороде
Прорись берестяной грамоты № 497 - приглашение погостить в Новгороде

Скорее всего, грамота освещает события зимы 1488/89 года, предшествовавшие «выводу» из Новгорода житьих людей. Летописец так рассказывает об этих событиях: «Тоя же зимы послал князь великий, и привели из Новагорода на Москву болши семи тысящь житиих людей, занеже хотели убити Якова Захариича наместника Новогородского; и иных многих думцев Яков пересек и перевешал». Имена жертв нападения, перечисленные в грамоте,- а там названы Михаил Афанасьевич, Афанасий Игнатьев, его дети и его брат Макар, Климентий Степанов, - не встречаются в списках новгородских бояр последнего периода независимости. Поэтому вероятна их принадлежность именно житьим людям.

Все лето 1972 года экспедиция жила надеждой на находку берестяной грамоты № 500. Разумеется, не в номере дело. Самые интересные из берестяных документов носят ничем не примечательные номера. Но все же приятно завершить счет первой полутысячи писем. Эту грамоту нашли последней в сезоне 1972 года. Ее собирали по кускам несколько дней, через шестьсот лет после того, как кто-то разорвал ее и пустил по ветру. К удовлетворению от самой находки добавилось удовлетворение тщательностью поисков: грамота собралась практически вся, не хватает двух маленьких кусочков, но они могут еще найтись при дальнейшем расширении раскопа.

Содержание документа сродни одной из случайно обнаруженных грамот, о которой рассказано в начале предыдущей главы. Это опись имущества: «Поль(то)ра рубля серьбром. Ожерьлие въ... другое с хрустаю. Шюба немецькая. Кожа деланая. Ржи 6 коробьи. А 2 недьланы кожи. Чепь котьльная. Мьх кун. 5 телян. 5 овьцин. Котлець. Сковорода. Скобъкарь. Полътна 2 локти. О... полъсть. 3 хомуты рьмяны. Узда кована робична. Икона с гойтаном...» А на обороте написано: «У Яковли кобылке».

Нет сомнения в том, что многие вещи из поименованных здесь уже лежат в экспедиционных коллекциях - и котельная цепь, и сковорода, и хрустальные бусы из ожерелья, и даже икона с гайтаном. Ведь именно такой шейной иконой была найденная здесь же каменная иконка с изображением Симеона, Ставрокия и Георгия. И вообще эта «инвентарная опись» своей непоследовательностью больше всего напоминает наши полевые описи археологических находок, расположенных в том порядке, в каком они найдены. Воспримем же эту грамоту как символ неразрывного единства истории и археологии, письменных источников и источников вещественных. Ведь именно в этом единстве - залог наиболее существенных будущих исторических открытий.

В 1973 году экспедиция впервые за всю историю раскопок начала работы в Людином конце Новгорода, районе, где возможно открытие одного из древнейших мест городской жизни. Раскопки были продолжены в следующем году и установили, что самые ранние слои здесь относятся к X веку. Исследования этого участка не завершены, но на нем найдено уже девять берестяных грамот, подавляющее большинство которых извлечено из слоев XII-XIII веков и характеризует владельца этой усадьбы как духовное лицо. В непосредственной близости к раскопу, названному Троицким, в древности находились две церкви. Одна - Троицкая - существует и сейчас, другая - Святого образа - разрушена в XVIII веке. С какой-то из них и был связан владелец усадьбы в XII и XIII веках. Церковь Троицы впервые построена в 1165 году, а церковь Образа упоминается еще раньше, в документе 1134 года. Церковная принадлежность усадьбы характеризуется обнаруженными здесь находками - обломками риз храмовых икон, обрывками парчи от облачений, но, прежде всего, берестяными грамотами, среди которых несколько церковных поминаний. Процитирую одно из них - грамоту № 508:

«Иосифъ, Онуфрио, мплостиви на сиа: София, Федосия, Улияна, Пелагия, Деметре, Павело, Оводокия, Офимию, Гюръги, Мирофа».

Святые Иосиф и Онуфрий отмечаются в церковных службах в один и тот же день - 4 января по старому стилю. В этот день священнику, жившему на раскапываемой усадьбе, была подана записка с молитвой, обращенной к этим святым и призывающей их милость на большую группу богомольцев, названных здесь по именам.

Наиболее значительным документом с этой усадьбы оказалась берестяная грамота № 502, найденная в слоях конца XII века:

«От Мирслава к Олисьеви ко Грициноу. А тоу ти вънидьте Гавъко Полоцанино. Прашаи его, кодь ти на господь витаеть. А ть ти видьло, како ти было, и я Ивана ялъ, постави и пьредь людьми. Како ти взмо-ловить».

Перевод этого достаточно трудного для восприятия текста звучит так: «От Мирослава к Олисею Гречину. Тут войдет Гавко Полочанин (житель Полоцка). Потребуй от него ответа, где он остановился. Ведь ты это видел, как было, (когда) я Ивана схватил и поставил его перед свидетелями. Как он ответит?» Грамота связана с судебным разбирательством по делу некоего Гавки Полочанина. Мирослав советует Олисею Гречину, когда войдет Гавко Полочанин, спросить у него, где он в Новгороде остановился. По-видимому, от его ответа («како ти взмолвить») зависит дальнейший ход следствия. В этой связи автор записки напоминает Олисею Гречину какой-то прецедентный случай: ведь ты видел, как получилось, когда я точно так же поставил перед свидетелями Ивана. Нужно полагать, что эта записка написана и передана адресату во время судебного заседания перед допросом Гавки.

Чрезвычайно интересно выяснить личность автора этого документа, а также личность адресата. Три обстоятельства кажутся немаловажными для успеха такой попытки: характеристика места находки документа, фигурирующие в нем имена и сама причастность участников переписки к судебному следствию.

Как нам уже известно, грамота № 502 найдена на усадьбе церковников. Поэтому в поисках адресата наиболее интересны имена духовных лиц. Впрочем, и само прозвище «Гречин» подводит к мысли о принадлежности его владельца к духовенству. Новгородская летопись под 1193 годом рассказывает о событиях, последовавших за смертью новгородского архиепископа Гавриила. Когда решался вопрос о его преемнике, новгородцы назвали трех кандидатов - Митрофана, Мартирия и Гречина. Новый владыка по новгородской традиции выбирался жеребьевкой, и счастливый жребий был вытянут в пользу Мартирия. О Гречине в этом рассказе говорится, что он не впервые выдвигался на пост архиепископа и, значит, также неудачно для себя участвовал в жеребьевке в 1186 году, когда умер предшественник Гавриила Иоанн-Илия. Гречин в летописи не назван по имени, но само по себе это немаловажно: если бы в Новгороде в конце XII века было несколько Гречинов, летописец был бы более точным и конкретизировал свое сообщение.

Гавко Полочанин как историческое лицо неизвестен. Однако он был жителем Полоцка, отношения Новгорода с которым в конце XII века отличались крайней, неустойчивостью. В 1185 году новгородцы в союзе со смолянами воевали против Полоцка и взяли с ним мир. В 1191 году новгородцы уже в союзе с полочанами осуществили удачный поход на чудь, заключив перед этим между собой любовь. В 1198 году новгородцы снова воюют с Полоцком, избежав, впрочем, кровопролития и взяв мир. Таким образом, в грамоте речь идет о конфликте с полоцким гражданином, то есть о столкновении внешнего характера, затрагивающем сферу международной политики Новгорода.

Что касается принадлежности участников переписки к суду, то в это время дело Гавки Полочанина, имеющее тем более щекотливый, политический характер, могло разбираться только в смесном суде посадника и князя.

Самый характер записки, лишенной традиционных фраз о поклоне, самый характер содержащейся в ней просьбы демонстрирует иерархическое старшинство автора над адресатом. Если отождествление адресата с Гречином летописного рассказа 1193 года справедливо, то в авторе грамоты нужно предполагать лицо, носящее очень высокий сан в структуре новгородского общества конца XII века. Единственный человек этого времени, который может претендовать на авторство документа - знаменитый боярин и герой новгородской истории Мирошка Нездинич.

Мирошка Нездинич был избран на посадничество в 1189 году. Спустя семь лет новгородцы отправили его во главе посольства к могущественному князю Всеволоду Большое Гнездо с требованием прислать в Новгород на княжение сына вместо другого ставленника Всеволода князя Ярослава Владимировича. Всеволод схватил Мирошку, что привело к изгнанию из Новгорода князя Ярослава. В плену у Всеволода Мирошка находился до конца 1197 года, «седев 2 лета за Новгород», и его возвращению, как сообщает летописец, «рады быша Новегороде вси от мала до велика». В 1199 году Мирошка ездил с новгородским посольством к Всеволоду за новым новгородским князем Святославом Всеволодовичем. Умер он в 1203 году, приняв перед смертью пострижение в Юрьевом монастыре; в этом монастыре он и похоронен со всеми почестями.

Отметим одно любопытное обстоятельство. Под 1191 годом новгородская летопись сообщает, что некий Вънезд Нездинич заново построил деревянную церковь Святого образа. Как мы уже знаем, эта церковь находилась рядом с усадьбой Олисея Гречина. Если Вънезд был родным братом Мирошки, связь последнего с Олисеем Гречином могла быть и соседской. Признавая в Мирошке Нездиниче автора грамоты № 502, мы считаем несомненной и автографичность этого документа, который в силу своего содержания не мог быть продиктован писцу. Таким образом, сегодня это древнейший автограф новгородского политического деятеля из числа выдающихся русских людей.

Большие надежды на новые находки грамот из этого комплекса экспедиции связаны с планом ближайших лет. Доведенный до материка Троицкий раскоп сейчас расширен, но работы в нем к осени 1974 года остановились на уровне прослоек XIII века. Новые открытия здесь еще впереди.

А тем временем новый участок древнего Новгорода оказался в поле зрения экспедиции. Новгородский горисполком принял решение о строительстве здания в центре Софийской стороны, на углу Ленинградской улицы и улицы Декабристов. Этот район расположен сравнительно недалеко от Неревского раскопа, где работы велись в 1951 -1962 годах, и, поскольку он примыкает все к той же частично исследованной тогда Козмодемьянской улице, окрестили его Козмодемьянским раскопом. Слой здесь был невелик, на части раскопа его до самого материка разрушили фундаменты позднейших зданий, и все работы удалось провести в один летний сезон 1974 года.

На этом участке найдено пять берестяных грамот. Все они дошли до нас в обрывках. Однако мы уже знаем, что порой даже небольшие фрагменты древних писем бывают интереснее иных целых грамот. Вот один из таких маленьких обрывков, сохранивший только начало первых двух строк и получивший № 515. В первой строке читаются слова: «От Яков...», т. е. «От Якова». Во второй: «ззззз...», буква «з», написанная пять раз подряд. Что это? Тайнопись? Было высказано и такое предположение. Но предположение неверное. Системы древнерусской тайнописи достаточно хорошо известны. Правда, мы знаем их по памятникам главным образом XIV и последующих веков, а здесь обрывок документа XII века. И тем не менее трудно предположить, что в раннюю эпоху способы шифровки написанного существенно отличались от более поздних. Вероятнее другое истолкование загадочной второй строки. Буква «з» в древности называлась «земля». Следовательно, слово «земли» можно было изобразить, написав подряд несколько раз эту букву. Примеры такого написания в древнерусских письменных источниках имеются.

Самым же интересным документом Козмодемьянского раскопа оказалась берестяная грамота № 510, обнаруженная в слоях первой трети XIII века. Вот ее текст:

«Сь сталь бьшь Коузма на Здылоу и на Домажировица. Торговала еста сьломь бьз мьнь. А я за то сьло пороуцнь. И розвьли есть цьлядь, и скотиноу, и кобыль, и рожь. А Домажирь побегль, нь откоупивъ оу Вяцьслава из долгоу. Како жь еста торговала, тако жь... (и)стьрю мою 6 сотъ. Пакы жь ли посли...»

Конец письма оборван, но это не мешает оценить главное содержание грамоты. Чтобы понять написанное, нужно сначала кое-что разъяснить. В грамоте изобилуют мягкие знаки. Ими в это время пользовались для передачи звука «е». Слово «торговала» дано здесь не в женском роде, а в неупотребимом теперь двойственном числе. В древности о трех людях, как и сейчас, сказали бы «они торговали», но о двух говорили: «они торговала». «Стать на кого-нибудь» означает выступить против кого-нибудь. «Бьшь» - редко употребимое слово, означающее твердо, окончательно, бесповоротно. «Пороуцнь» - поручник, поручитель. Теперь можно грамоту перевести:

«Это выступил окончательно Кузьма против Здылы и Домажировича. Торговали вы селом без меня. А я за то село поручитель. И вывели (из села) челядь, и скотину, и кобыл, и рожь. А Домажир убежал, не выкупив (этого села) у Вычеслава из долга. Как вы торговали, так и (здесь одно слово вырвано, но по смыслу его можно восстановить, как «верните») то, что я потерял: шестьсот. В противном случае пошлите...»

Существо конфликта не вызывает каких-либо сомнений. Домажир купил у Вячеслава село, как мы сейчас сказали бы, в кредит. Был обусловлен срок выплаты денег за село, а до той поры за Домажира поручился Кузьма. Домажир раньше этого срока и, не уплатив денег, убежал из Новгорода, а его сын (Домажирович) продал фактически не принадлежащее ему село Здыле, который вывел из него челядь, скот и зерно (или часть этого имущества) в другие свои владения. Естественно, Вячеслав должен был заявить претензии Домажиру, а за его отсутствием Кузьме, а последний, в свою очередь, обязан был удовлетворить эти претензии. Кузьма поэтому обращается в смесной суд (именно этот суд разбирал подобные дела) с требованием избавить его от платежа, возложив ответственность на действительных нарушителей законопорядка - Домажировича и Здылу.

В грамоте указана цена села «шестьсот», но без обозначения денежных единиц. Гривны серебра весом в 196 граммов здесь подразумевать невозможно: это слишком большая сумма, чтобы быть ценой села. Вряд ли может идти речь и о таких мелких единицах, как ногаты или куны. Суммы, равные сотням таких единиц, предпочитали выражать в более крупных единицах - гривнах кун, как и мы сейчас не говорим «шестьсот копеек» или «шестьдесят гривенников», а скажем: «шесть рублей». Наиболее вероятно, что именно гривны кун опущены в грамоте после слова «6 сотъ». Если это так, то не названное по имени село, проданное Вячеславом в кредит Домажиру, было очень большим. Если выразить эту сумму в гривнах серебра, то она приравняется 40 таким гривнам (в первой половине XIII века в гривне серебра считали 15 гривен кун). Для сравнения приведем некоторые примеры. Новгородец Антоний Римлянин в начале XII века купил село и земли, на месте которых был построен Антониев монастырь, за 170 гривен, что в его время равнялось 25 гривнам серебра (в первой половине XII века в гривне серебра считали 4 гривны кун). В 1288 году волынский князь Владимир Василькович купил село за 50 гривен кун, 5 локтей скарлата (так называлась дорогая ткань) и брони дощатые (панцырь). Во второй половине XIII века новгородец Климент за данные ему взаймы Юрьевым монастырем 20 гривен серебра расплатился двумя селами «с обильем, и с лошадьми, и с бортью, и с малыми селищами, и пень и колода».

Высокая цена села позволяет догадываться, что изложенный в грамоте конфликт касается весьма значительных членов новгородского общества, и дает нам право хотя бы предположительно отождествить их с лицами, известными летописцу. Одного из них мы, по-видимому, достаточно хорошо знаем. Рассказывая о принадлежности исследованных в 1951-1962 годах усадеб Неревского конца в первой половине XIII века, мы упоминали Прокшу Малышева и его сына Вячеслава Прокшинича, который достраивал и расписывал ту самую церковь Сорока мучеников, в которой в XIV веке хоронили своих покойников Мишиничи. Под 1224 годом новгородская летопись упоминает Здылу Савинича и Домажира Торлинича. Первый из них назван в списке новгородцев, которых потребовал выдать поссорившийся с Новгородом князь Всеволод Юрьевич. Новгородцы гордо ответили князю: «Княже, кланяем ти ся, а братьи своеи не выдаваем», и этот ответ поручили передать Вячеславу Прокшиничу. Домажир Торлинич в том же году погиб в битве с литовцами. Эта. битва произошла между Литвой и жителями Руссы, а не Новгорода, но летописец называет Домажира новгородцем. Мы видим, что действительно в последний период своей деятельности Домажир не жил в Новгороде, что соответствует словам нашей берестяной грамоты «а Домажир побегль». В той же битве 1224 года погиб и сын Домажира. Но этот сын не был единственным. Летопись сообщает, что в 1258 году новгородцы выбрали степенным тысяцким Жидяту Домажировича.

Закончить рассказ о находках последних лет лучше всего текстом берестяной грамоты № 497, найденной при расколках на улице Кирова в слое второй половины XIV века: «Поколоно от Гаврили от Посени ко зати моему ко Горигори, жи куму и ко сестори моеи ко Улити. Чоби есте поихали во городо ко радости моеи, а нашего солова не отставили. Да (и) бого вамо радосте. Ми вашего солова вохи не отставимо» - «Поклон от Гаврилы Посени к зятю моему Григорию, к куму и к сестре моей Улите. Поехали бы вы в город к радости моей, а своего обещания не отложили. Дай бог вам радости. Мы же все свое обещание помним».

Хочется приглашение Гаврилы переадресовать всем интересующимся прошлым Новгорода, в том числе и всем читателям этой книжки. И когда вы побываете в Софийском соборе, увидите фрески Феофана, обойдете вокруг неповторимого Петра и Павла в Кожевниках, посетите прекрасный Новгородский музей, - не забудьте побывать и на раскопках, чтобы узнать последние новости из прошлого, полученные с очередной берестяной почтой.

Возможности будущих открытий исписанной бересты по существу безграничны. И мы уже сейчас знаем, что объем источников будущих историков средневековья спустя каких-нибудь сто лет увеличится в несколько раз. Главным документом, с которым придется иметь дело грядущим исследователям экономики и государственного устройства, культуры и права древней Руси, станет лист бересты, покрытый прожилками и трещинами, покоробленный, подчас безжалостно разорванный, но неизменно порождающий чувство живого соприкосновения с прошлым.

Новгород, Смоленск, Псков, Витебск, Старая Русса, десятки других русских городов ждут нового лета, новых раскопок, новых успехов в поисках драгоценной бересты. А в книжке о берестяных грамотах никогда не будет написано последней главы, потому что новые успехи всегда сопутствуют энтузиазму исследователей.

Береста с рисунком
Береста с рисунком

предыдущая главасодержаниеследующая глава







© REDKAYAKNIGA.RU, 2001-2019
При использовании материалов активная ссылка обязательна:
http://redkayakniga.ru/ 'Редкая книга'

Рейтинг@Mail.ru

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь