Уроки чтения (Л. Наппельбаум)

(Лучезарный феникс: Зарубежные писатели о книге, чтении и библиофильстве XX века/Сост. Р. Л. Рыбкин. М.: Книга, 1979, 222 с.; Корабли мысли: Зарубеж. писатели о кн., чтении, библиофилах/Сост. и авт. послесл. В. В. Кунин. М.: Книга, 1980, 236 е.; Очарованные книгой: Рус. писатели о кн., чтении, библиофилах/Вступ. ст., сост. и примеч. А. В. Блюма. М.: Книга, 1982, 287 с., ил.; Вечные спутники: Сов. писатели о кн., чтении, библиофильстве/Сост., вступ. ст. и примеч. А. В. Блюма. М.: Книга, 1983, 222 с.; Зеркало мира: Писатели стран зарубеж. Востока о кн., чтении, библиофилах/Сост. В. А. Эльвова. М.: Книга, 1984, 240 с.; Человек читающий: Писатели XX в. о роли кн. в жизни человека и о-ва/Сост. и авт. предисл. С. И. Бэлза. М.: Прогресс, 1983, 456 с., ил., факс.)

Начну с того, что появление этих книг принесло мне большую личную радость. И вот почему: входя в библиотеки, я испытывала неудовлетворенность, читая на стене одну и ту же цитату: "Любите книгу - источник знаний. М. Горький". Что такое "источник знаний"? - думала я. Учебник, который мы зубрим, чтобы не возвращаться к нему после экзамена? Справочник, который мы открываем на минуту, чтобы уточнить факт? И учебник, и справочник - издания необходимые, занимающие почетное место среди других. Но книга для меня, как и для миллионов людей, - не утилитарный предмет, а один из важнейших элементов жизни, нечто душевно дорогое, даже интимное. И мог ли смотреть иначе на книгу Горький, который шел к ней таким трудным путем, человек, называвший себя великим книгочеем?

Но вот вышло шесть сборников, посвященных книге. Издательство "Книга" за три года напечатало пять сборников высказываний писателей о книге, чтении и библиофильстве, а издательство "Прогресс" выпустило том "Человек читающий" - о роли книги в жизни человека и общества, охвативший высказывания писателей XX века из шестнадцати стран мира. Во всех этих сборниках помещены не афоризмы, не вырванные из контекста цитаты, а рассказы, эссе, очерки, пространные и мотивированные рассужденья, памфлеты, большие отрывки - сюжеты, в центре которых книга.

Разумеется, как ни велик собранный материал, большой, серьезный разговор о книге только начат названными изданиями.

Сборники издательства "Книга" адресованы в основном библиофилам. Библиофилия и история литературы тесно соприкасаются, и вполне естественно, что здесь иногда вне связи с конкретным изданием можно встретить рассуждения о самых различных авторах. В первом выпущенном "Книгой" сборнике - "Лучезарный феникс" принцип отбора еще не выкристаллизовался. Например, рассказ "Поэт" К. Чапека, где речь идет о психологии творчества, или "Братья-писатели" К. Марли - о литературном быте, выглядят случайно.

"Человек читающий" обращен не к библиофилам, а ко всем читателям. Но и здесь возникает желание поспорить с отбором текстов. Например, высказывания Г. Уэллса и Н. Саррот о романе, рассказ Э. Хемингуэя "Маэстро задает вопросы" были бы уместней в сборнике писателей о своем труде, чем в таком, где они выступают в качестве читателей.

Но в целом выход этих сборников - значительное событие. И прежде всего потому, что в них в полный голос сказано о таком великом явлении нашей жизни, как книга. Мы встречаем здесь, наверное, десятки попыток дать ей определение. И хотя почти с каждым из них можно согласиться, ни одно из них нельзя назвать исчерпывающим. Арабскому мыслителю XVIII - XIX веков Аль-Джахизу понадобилось две страницы, чтобы определить значение книги. О том, что книга - это кладовая человеческого опыта, память человечества, раздаются голоса из всех времен и с разных концов света. Для английского поэта и критика XIX века Ли Ханта книга - органическая часть жизни, он убежден, что "человечество создано книгами, как и жизненными обстоятельствами". Другой англичанин, Томас Карлейль, пытается даже доказать, что книги понемногу вытесняют университет, церковь и даже парламент. Наш современник, умерший в 1964 году, египтянин Аббас Махмуд аль-Аккад нашел в книге еще один, помимо пяти чувств, способ познания действительности. И, наконец, название, данное сборнику издательством "Прогресс", отчетливо говорит, что появление печати в жизни человечества может быть воспринято как новая эра, поднявшая человека мыслящего на высшую ступень.

Горький справедливо сказал, что книга - источник знаний. Но эти слова звучат совсем иначе, сильнее, когда вслед за ними прочитываешь его мысль, что из знаний вытекает любовь к трудящемуся человечеству. Горький много говорил о книге. Например: "Я люблю книги: каждая из них кажется мне чудом". Говорил, что красноречивей и понятней всего душа раскрывается в книге, а однажды поставил ее даже выше природы.

Порой писатели высказывают мысли, противоречащие друг другу и все же - верные. Книга соединяет людей, разъединенных пространством и временем; в то же время, читая, человек остается наедине с собой. Испанец Мигель де Унамуно читает, чтобы не видеть того, что происходит в его угнетенной стране; Назым Хикмет ценит книгу за то, что она не дает забыть о социальной опасности, грозящей миру.

Перед нами проходят различные типы читателей и разные манеры чтения. Один считает, что книгу надо прочесть не менее двух раз. Другой - что всего лучше читать по отрывку из разных книг. Меняется обстановка, в которой происходит чтение. Ли Хаит рассказывает, что кабинет Монтеня представлял собой круглую комнату, всю уставленную пятью рядами книжных полок, из окон которой на три стороны открывались прекрасные пейзажи. Короленко вспоминает, как в детстве старший брат послал его в библиотеку сдать книги, как по дороге он притулился в нише какого-то здания и пытался залпом проглотить "Домби и сына", не замечая, что толпа озорных мальчишек собралась вокруг него и покатывается со смеху. Да, страсть к книге будущего писателя, заглушавшая их голоса, вызывает уважение. Но ведь и в "кабинетах" перечитывали по многу раз книги не праздные сибариты. По-разному закладываются основы искусства чтения, в котором мы очень нуждаемся. Читать учат только в начальной школе, но все ли грамотные люди умеют многое извлечь из книг?

Первое достоинство вышедших сборников в том, что они поднимают книгу на должную высоту. Второе же, не менее важное, состоит в том, что они содержат в себе призыв к серьезному, углубленному чтению, и тот, кто пожелает и сумеет, сможет из них извлечь уроки чтения.

Но, разумеется, искусство чтения нужно людям грамотным и обладающим доступом к книге. Чтобы возникла в этом искусстве общественная нужда, надо было, чтобы книга стала народным достоянием. Ее демократизация - величайшая заслуга книгопечатания перед человечеством. Этот процесс можно проследить во многих разделах сборников. Борьба за книгу началась давно. В "Кораблях мысли" о ней повествует поэт XVII века Д. Мильтон в духе парламентских речей, посвященных свободе книгопечатания. Что касается России, то доводы против цензуры были приведены уже в "Путешествии из Петербурга в Москву" А. Н. Радищева, в главе "Торжок".

В сборниках, наряду с гимном величию, мудрости и красоте книги, немало страниц посвящено ее участию в борьбе человечества за свое освобождение. В рассказы о книгах врывается повествование об опасностях, тюрьмах, смертях. В рассказе В. Лидина арестован из-за книги профессор Чекунов. Азиз Несин арестован за статью, которую даже не успел напечатать. Немецкий поэт Эрих Кестнер видит, как фашисты сжигают его книги.

В литературе Западной Европы сложился тип библиофильской новеллы, герой которой чаще всего одержим маниакальной страстью к собиранию книг. В "Кораблях мысли" приведены подобные новеллы Скотта, Нодье, Флобера, Франса, Дюамеля. В книге собирателя волнует шрифт книги, ширина полей ее страниц, ее редкость, цена на аукционе и другие подробности, не имеющие прямого отношения к содержанию. Эти маниакально влюбленные в книгу люди не читают книг. Это болезненное отклонение от библиофилии - библиомания. Для библиомана книга превращена только в предмет собирательства - в вещь. Знаменательно, что в текстах русских писателей тип библиомана почти полностью отсутствует. В России на все формы деятельности в области книги всегда смотрели как на подвижничество.

И все же, оказывается, в книге может заключаться... опасность. Всего четче это сформулировал Артур Конан Дойл. Он углядел в книге "нечто жуткое", "мумию души", и у него возникло опасение, что, "погруженные в наследие мертвецов, мы никогда не узнаем собственных мыслей и чувств". Книга действительно может заслонить жизнь, лишить непосредственности восприятия.

Как же нейтрализовать эту опасность? Что ей противопоставить? Не может ли она служить поводом, чтобы в той или иной мере ограничить чтение? Ответ на эти вопросы также рассып на многих страницах, на них отвечает и сам Конан Дойл, но отчетливей говорит об этом Марсель Пруст.

Смысл его рассуждений таков: роль чтения в нашей жизни сводится к тому, чтобы служить побуждением к самостоятельной работе духа: "Наша мудрость начинается там, где она кончается у автора". Чтение должно быть творческим процессом, тогда оно - волшебный ключ, "открывающий нам в глубине нас самих дверь обителей, куда мы иначе не сумели бы проникнуть".

Можно продолжать мысль Пруста. Против книжности защищен человек начитанный, способный сравнивать, критиковать, оценивать. К этому надо прибавить: человек активный, совмещающий читательский опыт с опытом жизненной практики. Такое творческое чтение необходимо. Оно не только не заслоняет жизни, но помогает нам понять себя и устремиться к полному раскрытию своей личности.

В этом, пожалуй, и заключается главный урок чтения, который дают нам вышедшие сборники.