От составителя

Главным героем этого сборника является Книга.

В любом художественном произведении писатель изображает своего героя в самых разных отношениях с окружающими его людьми, с окружающим миром. Так и в произведениях, вошедших в сборник "Библиотека в саду", рассказывается о самых разных аспектах взаимоотношений Книги и Человека.

В философских диалогах и жизнеописаниях, письмах и речах, отрывках из романов и трактатов тридцать писателей Древней Греции, Древнего Рима, Византии, Англии, Италии, Испании, Франции и Нидерландов с V века до н.э. и до начала XVII в. н.э. размышляют о феномене Книги, о судьбах книг.

Между Платоном, открывающим сборник, и Сервантесом, его завершающим, - более двух тысяч лет.

Если современный человек знает легенды и историю давно исчезнувших народов, их законы, философию и науку, если произведения античных писателей дошли до потомков и стали началом, истоком европейских литератур, то произошло это только потому, что слово устное превратилось в Письменное Слово. Оно запечатлело человеческую память и пронесло то, что память сохранила, сквозь века.

Пожары и наводнения, землетрясения и войны, извержения вулканов, поглотившие города и цветущие провинции, смена формаций и религий, нашествия варваров, религиозный и политический фанатизм истребляли книгу. Но уничтожить ее не смогли.

Значит, есть в книге нечто, что не дает ей погибнуть, есть та магическая сила слова, которая переживает тысячелетия.

Об этом задумывались и писали во все времена. Это и сейчас интересует и писателей, и читателей.

Зачином сборника "Библиотека в саду" служат беседа о Записанном и Незаписанном Слове между Сократом и Федром в диалоге Платона и легенды о возникновении письменности, благодаря которой и родилась книга.

Сократ был против Записанного Слова, но никогда бы не дошли до нас мысли Сократа, если бы их не записали ученики. "Лекарством от человеческой немощи" назвал письменность Иоанн Солсберийский много веков спустя.

За две тысячи лет, прошедшие со времен Сократа и Платона до Сервантеса, от рукописных свитков до напечатанных в типографии книг, менялось, естественно, и отношение к книге, понимание ее места в жизни, ее социальной, нравственной, эстетической и философской роли.

Оно и не могло быть одинаковым, например, в Афинах времен Платона, где, хотя и существовало немало образованных, любящих науки и искусства читателей и слушателей, но основной формой получения знаний было устное общение, или в эллинистическую эпоху, в III - II вв. до н.э., в эпоху проникновения греков далеко на Восток, когда книга стала необходимым источником получения сведений о расширившемся мире. Эта историческая потребность в книге и породила множество книг. Возникли замечательные центры науки и культуры - Александрийская и Пергамская библиотеки. Александрия стала научным и издательским центром, где книгу исследовали, изучали, откуда переписанные книги распространялись по всему цивилизованному миру.

В Древнем Риме, например, во II-I вв. до н.э. книжное собирательство было повальным увлечением, в самом Риме и в других городах появилось множество частных и публичных библиотек, во времена же раннего средневековья победившее христианство уничтожало всю прошлую литературу как "языческую", сочинения античных авторов смывали, соскабливали с листов рукописей, вместо них писали религиозные тексты, в обращение допускались только книги религиозные, и чтение античных сочинений считалось тяжким грехом.

Но уже через несколько столетий в таких же монастырских скрипториях - рукописных мастерских, такие же монахи под руководством какого-нибудь просвещенного настоятеля трудились над копией классического античного сочинения, и в монастырских библиотеках скапливались не только богословские книги.

И, конечно, совершенно новое, особое отношение к книге возникло в эпоху Возрождения, когда Петрарка начал, а его последователи продолжили поиск и восстановление произведений античных авторов, когда гуманисты отвоевывали для книги право на светское, а не только религиозное содержание. И, наконец,- век Гутенберга.

Но для писателей, живших в любые времена, книга всегда была сохраненной мудростью человечества, летописью цивилизации, она увековечивала деяния людей, несла потомкам познания и художественный опыт предшествующих поколений.

Древнегреческий философ Зенон обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом. По описанию Диогена Лаэртского, бог ответил: "Взять пример с покойников", и Зенон понял, что надо читать древних писателей. "Я не перестаю читать,- пишет Сенека в одном из писем к Луцилию,- а это, по-моему, необходимо - во-первых, чтобы не довольствоваться самим собой, во-вторых, чтобы, зная исследованное другими, судить о найденном и думать о том, что еще нужно найти".

Лукиан считает, что от древних писателей человек приобретает умение говорить и действовать "надлежащим образом, стремясь к лучшему и убегая от худшего". Византийский ученый, историк и философ XI в. Михаил Пселл, один из лучших стилистов своего времени, объясняет, насколько необходимо для писателя тщательное изучение выдающихся образцов литературы прошлого, как он, Пселл, "впитал многое, и если станут читать написанные им книги, он один превратится во многих".

А в трактатах ученого-гуманиста XVI в. Хуана Луиса Вивеса признанные авторитеты прошлого подвергаются радикальной критике, точнее, во имя создания новой культуры подвергается критике одно лишь "неотрывное следование по стопам авторитетов".

Книга - детище писателя. Он создает книгу, радуясь и страдая, отдавая ей силы души и ума, а то и всю жизнь. О том, как работает автор над книгой, как выносит ее на суд читателя (слушателя), как этот суд часто бывает несправедлив, говорит Плиний Младший в своих письмах, Светоний в жизнеописании Вергилия в I в., Боккаччо в "Генеалогии языческих богов" в XIV, Томас Мор в письме к Петру Эгидию в XVI и Сервантес в "Дон Кихоте" в начале XVII в. Как будто их не разделяют столетия.

Тревога за судьбы книг и их создателей - также одна из тем сборника. Цицерон произносит речь в защиту поэта Архия, ставшую на все времена гимном поэзии, близкие мысли мы находим в письмах Плиния. Через тысячу лет после них Ричард де Бери с гневом и болью писал о том, как погибали книги, точно это люди, во время войн, как гибли целые библиотеки в пламени пожарищ, "где проливаемую кровь заменяют чернила, где тлеющие угли потрескивающего пергамента орошаются этой кровью".

И словно отзвук костров инквизиции, возникает костер во дворе дома Дон Кихота, в такой забавной, казалось бы, на первый взгляд, сцене.

Каждая эпоха, естественно, вносит свое содержание в привычные слова - книга, книголюбие, чтение.

Современный человек при слове "читать", например, представляет себя сидящим в библиотеке или дома за столом, в кресле с книгой в руках. А писатели античности рассказывают нам совсем о другом чтении - о чтении вслух: Сократ в диалоге Платона называет себя "человеком, до смерти любящим послушать чужие сочинения", Плутарх пишет, как надо слушать поэтические произведения, Плиний описывает публичные чтения вслух - рецитации, которые были в то время самой удобной формой распространения нового сочинения писателя.

О совместных чтениях в средние века рассказывает Фотий. Его книга "Мириобиблион", отрывки из которой публикуются в сборнике, составлена из пересказов различных произведений, прочитанных вслух совместно с учениками и друзьями. Такие чтения сопровождались обсуждением книг, анализом стиля и творчества писателя.

Особой формой чтения можно назвать, если выразиться по-современному, "чтение с карандашом". Бессонными ночами римский писатель Авл Геллий читает и делает выписки для того, чтобы люди, которым не попала в руки та или иная книга, узнали, хотя бы из его заметок, то, что он прочитал. Так возникли "Аттические ночи", существуют и другие произведения подобного рода. И эти книги - "плоды чтения" - оказались для далеких потомков источником сведений о навсегда утраченных сочинениях.

С глубокой древности существует, как известно, традиция собирать записанные сочинения.

Об одном из первых древнегреческих собирателей книг - правителе Афин Писистрате, который в VI в. до н.э. предоставил свою библиотеку афинским гражданам для "всеобщего чтения",- читатель сборника узнает от Авла Геллия.

Из писем Цицерона видно, каким тонким ценителем книг он был, с какой любовью и пониманием создавал свои библиотеки в Риме и усадьбах. Ничто не будет мешать счастью, писал он своему другу, если при библиотеке будет сад, если цветы и книги будут вместе.

Плутарх рассказывает об Александре Македонском, что тот "от природы был склонен к изучению наук и чтению книг. Он считал и нередко говорил об этом, что изучение "Илиады" - хорошее средство для достижения военной доблести. Список "Илиады", исправленный Аристотелем и известный под названием "Илиада из шкатулки", он всегда имел при себе, храня его под подушкой вместе с кинжалом".

Либаний в речи "Моя жизнь, или О моей судьбе" описал, какое особое наслаждение доставляло ему чтение Фукидида по одному, любимому им свитку и как трагически воспринимал он его потерю.

Но рядом с истинными ценителями, прославленными библиофилами, такими, как Ричард де Бери, Франческо Петрарка, Джованни Боккаччо, чьи произведения также публикуются в сборнике, существовали с древнейших времен и лжесобиратели.

Интересно, что Петрарка считал собирание книг "ради удовольствия собирать и из тщеславия", ради украшения книгами, "подобно утварью", жилища, собирание книг "не ради их истинной ценности, а ради выгоды" опасным бедствием, порожденным "в последнее время прихотями богачей".

Но еще Ксенофонт, живший в V-IV вв. до н.э., рассказывает, как Сократ предостерегал своего ученика Евфидема от накопления книг, которых тот даже не раскрывал.

Из "Географии" Страбона читатель узнает о некоем Апелликонте, купившем библиотеку Аристотеля и почти сгубившем ее, потому что, по определению Страбона, он был "скорее любителем книг, чем любителем наук".

Лукиан выступает против невежды, скупающего книги из тщеславия, и трактат Лукиана, написанный во II в., кажется направленным против современных лжебиблиофилов.

Мы выделили несколько главных "сквозных сюжетов" сборника.

Нужно сказать, пожалуй, о стоящем несколько особняком сочинении флорентийского книгопродавца и издателя Веспасиано да Бистиччи "Жизнеописания замечательных людей XV века". Читатель, может быть, впервые встречает это имя. Веспасиано да Бистиччи не был знаменитым писателем, но он был близок со многими флорентийскими гуманистами, помогал им в поисках, покупке и переписке рукописей и создал живые, колоритные портреты выдающихся людей своего времени, продолжателей дела Петрарки - Никколо Никколи, Поджо Браччолини и других. Его сочинение насыщено множеством интересных подробностей эпохи, которых нигде больше не найдешь.

В заключение необходимо, по-видимому, подчеркнуть, что наше выделение "сюжетов" в сборнике, разумеется, условно. Потому что произведение писателя многослойно, и почти в каждом из сочинений и фрагментов, включенных в сборник, писатели размышляют о самых разных проблемах, связанных с Книгой.

Знакомясь с произведениями в той исторической последовательности, в какой они создавались, читатель не только узнает, может быть, что думал писатель о Книге, но и нагляднее представит себе живой мир людей, существовавший за пятьсот, за тысячу, за две тысячи лет до нас, мир очень далекий, но в чем-то и близкий нам духовно.

В издательстве "Книга" вышло уже несколько сборников художественных произведений, посвященных книге, чтению и библиофильству: "Лучезарный феникс" (зарубежные писатели XX века), "Корабли мысли" (писатели Англии и Франции XVI-начала XX века), "Очарованные книгой" и "Вечные спутники" (русские и советские писатели), "Листая вечные страницы" (писатели Европы, Азии и Америки), "Зеркало мира" (писатели стран зарубежного Востока VIII-XX веков). Исторические рамки сборника "Библиотека в саду" как бы ставят его хронологически в начало ряда.